Вечно

Кармин по-прежнему ничего не понимал, но ему было известно, что больше отец не станет ничего ему рассказывать.

– Ладно, как скажешь. Я присмотрю за ней.

* * *

В гостиной царила напряженность, пока собравшаяся за столом группа мужчин молча ужинала. Кармин вилкой размазывал еду по тарелке, пытаясь игнорировать те взгляды, которые бросал на него с противоположной стороны стола Нунцио.

– Что ж, Кармин, – начал Сальваторе, ослепительно улыбаясь. – Через несколько месяцев тебе исполнится восемнадцать. У тебя уже есть какие-нибудь планы на будущее?

Шесть недель назад Кармин ответил бы на этот вопрос, не задумываясь – он бы сказал, что прибудет в Чикаго в день своего восемнадцатилетия – но теперь он не мог думать только лишь о себе. Девушке, в данный момент находящейся двумя этажами выше и спрятанной в комнате, словно пленница, удалось проникнуть в его сердце. Он понятия не имел о том, каким образом он сможет изменить ее положение, но он был намерен найти какой-нибудь способ.

Он пожал плечами, не зная, что ему ответить, и Винсент прочистил горло.

– Кармин может распоряжаться своей жизнью так, как ему захочется, но мне нравится мысль о том, что он останется здесь, по крайней мере, до тех пор, пока не закончит школу.

Нунцио рассмеялся.

– От школы нет никакого толку. Что в наши дни может дать человеку наличие диплома – работу в «Макдоналдсе»? Деньги делаются в других сферах, в которых бумажка из какой-нибудь там школы играет очень незначительную роль.

Винсент снова заговорил, его тон стал резким.

– Возможно, в нашей работе диплом и не имеет никакого веса, но дело не в бумажке из школы. А в том, чтобы закончить начатое, быть до конца преданным и не размениваться на разные вещи. Нет ничего хуже конъюнктурщиков.

Кармин знал, что теперь речь шла не о средней школе.

– Я бы не назвал подобное поведение конъюнктурным, – сказал Нунцио. – Я бы сказал, что это больше походит на адаптацию к меняющимся условиям и смене приоритетов.

– Приоритеты не должны меняться, когда ты поклялся оставаться на выбранном тобой пути, – ответил Винсент. – Матери Кармина тоже хотелось бы того, чтобы он это понимал.

Кармин посмотрел на отца, крайне удивленный тем, что он упомянул ее, в то время как Нунцио только лишь пожал плечами.

– Но Маура больше не с нами, поэтому, не все ли равно, чего бы ей хотелось?

За столом раздался резкий, коллективный вздох, когда Винсент вскочил на ноги, ей стул полетел на пол.

– Не смей даже произносить ее имени, scarafaggio[12]! И не смей проявлять неуважения к своей семье! Ты всегда должен оставаться преданным, несмотря ни на что!

Схватив Винсента за руку, Сальваторе вывел его из гостиной. Кармин обвел взглядом собравшихся за столом, замечая, что все, кроме Нунцио, казались столь же шокированными, как и он сам.

Вернувшись в гостиную, Винсент и Сальваторе снова взялись за ужин, не сказав ни слова. Единственным звуком в гостиной был звон лязгающих о посуду вилок. Это действовало Кармину на нервы.

– Я могу выйти из-за стола?

Бросив салфетку на свою тарелку, он вышел из гостиной, не дожидаясь разрешения.

* * *

Хейвен досматривала конец передачи «Jeopardy» в своей комнате, когда услышала приближающиеся к ее комнате шаги. Она ощутила беспокойство, когда ручка повернулась, и дверь без стука отворилась. Кармин зашел к ней с тарелкой еды. Она испытала облегчение, когда увидела его, но оно сошло на нет, когда она заметила выражение его лица.

– Что-то не так?

– Нет, – ответил он, закрывая за собой дверь. – Ну, может быть, немного. Мой отец не хочет, чтобы ты сейчас была одна.

Она приподняла брови.

– Так ты присматриваешь за мной?

– Полагаю, можно и так сказать.

– Почему именно ты?

Его плечи поникли от ее вопроса, он поджал губы.

– Со мной настолько невыносимо проводить время?

Поняв, о чем он подумал, она покачала головой.

– Я не это имела в виду. Я просто удивилась тому, что твой отец обратился именно к тебе.

– Вероятно, так он наказывает меня за то, что я избил Райана, – сказал он. – Но я не считаю это наказанием или чем-то вроде того.

Она улыбнулась.

– А я уже собиралась спросить «Неужели со мной настолько невыносимо?».

Закатывая глаза, он поставил перед ней тарелку.

– Это ужин для тебя, невыносимая ты моя.

Поблагодарив его, она принялась за еду, не понимая, почему он продолжал стоять у двери.

– Не собираешься присесть?

– Я не знал, хочешь ли ты этого, – сказал он, нервничая и засовывая руки в карманы. Он вытащил из кармана небольшой, белый тюбик. – Отец сказал, что ты обожглась.

– Все не так уж и плохо, – ответила она, вытягивая руку.

Он сел рядом с ней.

– Неважно, плохо или нет, ты попросту не должна была обжечься.

Кармин осторожно намазал мазью ее ожог. Закончив, он встретился с ней взглядом. Она смотрела на него, завороженная цветом настолько явственно меняющихся оттенков его настроения, и суровое выражение его лица смягчилось, когда он кивнул головой на ее тарелку.

– Тебе действительно следует поесть, пока все не остыло.

* * *