Вечнохудеющие. 9 историй о том, как живут и что чувствуют те, кто недоволен своим телом

– Моя мама очень самостоятельная и очень уверенная в себе женщина. В ее присутствии я всегда чувствую себя слишком глупой, неловкой, какой-то недостаточно весомой, что ли. Если бы ты с ней познакомилась, ты бы поняла, о чем я. Она такая всю жизнь, и я вообще никогда не видела ее слабой, никогда не видела, чтобы она плакала, например. Как она сердится, я знаю прекрасно, как выглядит, когда недовольна… Но слабость? Нет, это не про мою маму. И тут я почему-то подумала, что, скорее всего, эта ее манера поведения, суперуверенная, когда подданные как будто падают ниц, – это же просто маска, да? На самом деле она все время боится, что кто-то увидит, например, эти ее пятна от ожогов, помнишь, я рассказывала? Да, точно боится! Она ведь никогда не ходит на пляж, летом не носит ни платья, ни майки, ноги и руки у нее всегда закрыты… Она очень искусно и незаметно это делает, никому в голову не приходит, что ее роскошные брюки и блузки с длинными широкими рукавами скрывают следы от ожогов. Я и сама-то видела эти следы всего раза два за всю жизнь… Я подумала, что она даже не смогла жить ни с одним мужчиной как раз поэтому: ей была невыносима сама мысль о том, что придется с кем-то делиться своим телом, этими пятнами. И ты знаешь, я сегодня была у нее с утра: завозила мед, она немного простудилась. Она такая, как обычно: костюмчик свеженький, хоть и болеет, но время с пользой проводит, что-то там по работе читает… И все равно, я прямо увидела в первый раз в жизни, какая она на самом деле маленькая. И неуверенная. Конечно же, не могла не заметить, что я сегодня очень усталая и что надо бы к косметологу… Но это было так смешно! Я вспомнила, как в детском саду одна девочка очень страдала, что у меня были настоящие кроссовки «Адидас», а у нее нет, и она все время мне говорила, что мои кроссовки не подходят к джинсам и все такое… Моя мама так же себя ведет… Это даже трогательно, и грустно, и смешно ужасно, правда! Я подумала, что, наверное, ей тоже отвратительно ее тело. Как и мне. Или мне так же отвратительно мое, как маме – ее собственное. Эта ужасная история с кастрюлей… Ожоги долго не заживали… Представляю, как это было тяжело. Я сегодня не боялась ее и не ненавидела. И знаешь что самое смешное? Я вышла на улицу, пошла к метро… А жара же сегодня ужасная, просто пекло… И вот я иду и впервые за всю жизнь понимаю, что никогда не ношу летом маек и стараюсь почти всегда ходить в брюках – мне как-то неловко бывает за свои голые ноги. Так что, кажется, я знаю ответ на первый вопрос: почему я так ненавижу свое тело. Похоже, я научилась этому у своей матери.

Мария плачет.

Счастливая Инка.

Как благодарность к своему телу помогает найти дорогу к душевному покою

Солнце, как будто теплым утюжком, стирает напряжение со лба. Открывать глаза не хочется. Инна и не открывает. Удобно откинувшись на спинку скамьи, наслаждается теплом.

Наблюдая сквозь ресницы, как легкое облако набегает на солнце, чтобы через секунду плыть дальше, Инна слышит: кто-то садится на скамейку чуть поодаль. По особенным интонациям нетрудно догадаться: это юная влюбленная пара, на двоих не больше сорока пяти… Инна не знает итальянского, но ей кажется, она понимает, о чем говорит парочка, эти разговоры – интернациональны, и их содержание никогда не меняется. Воображение дорисовывает картину, и Инна уже видит своим внутренним зрением этих влюбленных: судя по голосу, нежная хрупкая девушка и такой же юноша, оба в джинсах, оба в огромных, как сейчас носят, шарфах на тоненьких шейках, белые кеды и тату на запястье… Инна открывает глаза и кидает взгляд на пару. Она почти угадала, вплоть до тату. Промахнулась только с девушкой: та оказалась полной, с округлыми руками, широкими полными бедрами, туго обтянутыми модными штанами. Такой, какой когда-то была Инна. С одной поправкой: Инна не могла себе позволить носить такие джинсы, так дерзко выставлять напоказ свою грудь, быть такой расслабленной и беспечной. Кроме того, с ней рядом никогда не было таких прекрасных спортивных и легких спутников, какой был у этой полногрудой и сдобной итальянки.

Инна скользнула взглядом по паре. Юный влюбленный смотрел на свою спутницу с восхищением. Подумала, что, может быть, кто-то когда-то также смотрел и на нее. Наверняка ведь смотрел. Но лет в пятнадцать, хорошенечко рассмотрев себя в зеркало, она решила, без всякого, надо сказать, надрыва или боли: ее сила в другом, и если уж ловить птицу счастья за хвост, то с помощью прокачки мозгов, а не тела. За свои мозги она еще могла ответить, а вот за тело… Нет, тут она была бессильна: и аппетит у нее был прекрасный, и способность организма превращать в жир все, что попадало в рот, даже если это была просто вода, на высоте.

* * *