Вечность как предчувствие

Перевернувшись на живот, я уткнулась лицом в снег. В снег?.. Похоже на то… Волосы взъерошивал прохладно–сырой ветер, пробирающийся под одежду и немного притупляющий нестерпимое ощущение бесконечной боли. И если я не разберусь с ней — то так и не пойму, куда же именно меня занесло. Или — нас занесло, что не суть важно. Приподнявшись на локтях и утопая в рыхлом снегу, я спрятала лицо в ладонях и попыталась собраться с мыслями. Так, как меня учил Хлосс. Поймать боль за хвост и отбросить в сторону. Туда, где она не будет мешать и путаться под ногами, сбивая с толку и вынуждая терять драгоценное время. Загнать ее в самый дальний и темный угол, чтобы найти причину. И устранить и то, и другое. Одно мгновение власти боли, как известно, может стоить жизни…

Я прижала руку к груди, закусила губу, подавляя стон, и начала мысленно считать про себя. И, дойдя до трехсот, наконец, отрешилась от происходящего, с трудом осознав то, чего, казалось бы, не могло быть. Чего не должно быть. Меня рвали на части потоки силы мрака — на сей раз внешние. Я села от неожиданности, сбившись со счета, открыла глаза и снова зажмурилась. Перед глазами рябили красноватые осколки слепящего света, но если подо мной все же захрустел снег, если лица коснулись крыла вьюжно–холодного ветра… Значит, мне ничего не показалось. Значит, я все же оказалась там, где со времен эпохи Войны не должен оказаться никто. Не может оказаться никто. Но не я. Вернее, не мы…

— Ты… как? — тихий, дрожащий, виноватый голос рядом.

И — тьма, пропитавшая меня насквозь, разворачивающаяся внутри тугой, готовой к бою спиралью, сползающая на кончики пальцев вязкой паутиной…

— Уйди! — хрипло предупредила я. — Спрячься… не то убью.

— Почему?! — обиженное и недоуменное.

— Потому что! — паутина, независимо от меня, срывается и разрушительным вихрем уносится в никуда.

Я едва–едва успела изменить ее исходное направление… Мрак, приправленный яростью, рвал меня на части, и сейчас я могла убить кого угодно… но не его. Не его — так похожего на Джаля. Даже несмотря не то, что он в очередной раз натворил.

— Я сказала, уходи!..

Слышится поспешный топот, и я до боли в суставах сжимаю кулаки, не без труда удерживая рвущиеся на волю паутины силы. Считаем, Рейсан, терпим… Только не вредить миру, держи себя в руках, а силу — в кулаках… Я криво улыбнулась. Не зря Девятый придумал для нас именно такой символ — паутина, зажатая в кулаке. Только здесь и сейчас я осознала его значимость. Держать себя и свою силу в крепком кулаке — всегда и несмотря ни на что, уберегая людей от неотвратимого… и от самого себя. И, прежде всего — мрак с ней, с силой, — под контроль эмоции, главный источник тьмы…

Я судорожно вздохнула. Пальцы онемели, и в суставах неприятно хрустнуло. Искренне понадеявшись, что парень удрал достаточно далеко, я отшвырнула от себя заклятья. С удовольствием вдохнула свежий морозный воздух, подставила разгоряченное лицо легкому ветру и выпустила в никуда новые сгустки силы. Паутины заклинаний сплетались глубоко в подсознании и независимо от меня скользили по ладоням, нерешительно замирая на кончиках пальцев. Но ведь так не может продолжаться вечно… Сила, которую прежде я с таким трудом выцарапывала из зыбких граней мира, сейчас была подобна воздуху, и я дышала ею, и с каждым вдохом она снова в меня вливалась, и каждым выдохом срывалась в никуда, чтобы мгновенно вернуться обратно.

Разбрасываясь заклятьями, я кое–как собралась с мыслями, примирилась, наконец, с болью и нашла выход. И невольно усмехнулась. Вообще, подобное проделывают с младенцами маги Средних или Старших поколений, а именно — при появлении ребенка на свет ставят на его ауре преграды перед силой. И чтобы она не разорвала крохотного мага на части, и чтобы он сам впоследствии не натворил по незнанию дел. И все маги воспитываются, словно обычные дети, пока не достигают возраста обучения. После их забирают в гильдии, снабжают горой знаний и попутно объясняют суть силы. И в практики выходят те, кто постепенно приноравливаются чуть–чуть поднимать преграды. И Младшими становятся те, кто уже может оставлять преграды немного приподнятыми. И Средними — те, кто самостоятельно убирает половину преград. А Старшими — кто уже может жить без них, владеть и управлять окружающей силой.

Темных же, по понятным причинам, сия участь миновала. У нас переход из поколение в поколение случался по мере возрастания внутренней силы мрака, что приходило с жизненным опытом, и с умением подчинять ее себе. Опять же — чтобы не натворить дел. Скрытая внутри, лишенная внешней подпитки, сила находила воплощение в эмоциях и на их пике могла опасно рвануть, материализовавшись в силу внешнюю. У меня так однажды случилось… еле–еле тогда удержалась от глупости. Зато обзавелась своим молчаливым спутником. Кстати, а где он?

— Молчун!

Тишина. И — тишина в мыслях, там, где мы всегда поддерживали разговор и слышали друг друга даже на расстоянии. Мне стало не по себе. Я же без него, как без рук…

— Молчун!..