Читаем Вечный юноша полностью

Вечный юноша

(Газетная вырезка «Неизвестные стихи И.А. Бунина, которые были присланы из Парижа вдовой писателя Верой Николаевной, П.Л.Вячеславову, подготовлявшему к печати собрание сочинений Бунина в изд. «Правда». Публикуются: «Сохнут, жарко сохнут травы…», «Что впереди? Счастливый, долгий путь…», «В караване», «Бретань»).

«Правление Литературного Фонда СССР извещает о смерти члена Литфонда Пастернака Бориса Леонидовича, последовавшей 30 мая с.г. на 71 году жизни после тяжелой продолжительной болезни и выражает соболезнование семье покойного» (эта вырезка из газеты наклеена в Дневнике Ю.Б.Софиева — Н.Ч.).

Можно было бы сказать — sic transit qloria mundi, но по отношению к Пастернаку это было бы не верно.

Пастернак все же мог бы сказать Le suis — lj reste.

Araqon отвел ему не мало места в «Letres francaise». Как говорят, на худой конец — останется и в наших изданиях его исключительно блестящий перевод «Фауста»; сборники его стихов.

И мартовская ночь и авторШли рядом. И обоих, спорящих

Широкая рука ландшафта домой,Вела домой, вела со сборища.

То, что всплыло в памяти. И еще: я не могу, увы, прочитать «Доктора Живаго», но зная Пастернака, мне думается, что эта книга тоже останется и останется, вероятно, сильным и правдивым свидетельством нашей эпохи.

(Газетная вырезка «Бездельники карабкаются на Парнас» Ю.Иващенко, разгром публикаций журнала «Синтаксис», который издавал А. Гинзбург. Тут же вырезка со стихами Вс. Рождественского «Новые стихи»: «Кремль», «В горах», «Деревья» и записка, видимо, в больницу:

«Юрий Борисович!

Очень прошу не вставать и не ходить вниз, мне доктор сказал, что Ваше спасенье в абсолютном покое — лежать, лежать и опять лежать!

Я вероятно зайду к вам в субботу или пятницу. Бутовского не вижу, про книгу он забыл. Увижу, напомню. Пришлите с Танечкой письмо для вашей девы, а то она звонит.

Звонил Н.Н., справлялся о Вас. Дали ему наилучшую информацию. Игорь приедете конце недели.

Поправляйтесь! Галина Владимировна»).

8/III

По-прежнему ходить очень трудно. Все время останавливаюсь. Боль.

К 7 часам поехал к Г.В.(Галине Владимировне — Н.Ч.) поздравить с 8 марта. Она меня поцеловала, а я как чурбан. Мне и неловко, и очень жаль ее. В ее отношении ко мне есть что-то Раисино (Миллер — Н.Ч.). Гораздо больше дружбы. Она очень милый человек, бесконечно много для меня делающий. Но если я поддамся, это испортит наши хорошие человеческие отношения. У меня нет к ней никакой страсти, ни влечения. А моя «подлая девка», та давно уже не моя! Заполняет пронзительной горечью и болью все мое существо. Г.В. прижалась ко мне всем своим телом и грудью:

— Юрий Борисович, какой Вы теплый!

Когда я перестану нравиться женщинам?

Поужинали, выпили, по две рюмки водки и брагу. Прочел ей «На могиле Пржевальского». Говорит, «хорошо». Но может ли у нее быть объективное суждение обо мне. Рассказывала о своей жизни, о прошлом.

Очень много на свете несчастных людей. Но она молодая баба — крепкая. Вернулся к 12 ночи.

А перед походом к ней в окно затарабанили — Клавдия Николаевна со Светой:

— Поедемте к нам! — и идиотски, в духе Кл. Ник рассказы о Надежде Стапановне — Ах, зачем я показала Вам ее! — и т. д.

— Клавдия Николаевна! Бросьте.

— Нет, нет, я вижу, «из этого» (?) ничего не выйдет. Это я виновата, зачем я послала ее в больницу к Вам.

— Клавдия Николаевна, бросим эту чушь!

Ехать отказалась наотрез. Попросила написать письмо Н.С. Я поздравил и приписал, если она хочет — «буду рад ее видеть». И тут же подумал: пускай (..) «на зло Тае».

Все это довольно гнусно.

На сон читал «Города и годы» Арагона. Хорошая книга.

Неприятные головные боли в левой стороне головы — новое явление. Опять много курю.

Со вторника нужно работать. Больше неудобно. Третью зарплату получаю полностью. Но темы нет. Нужно платить за квартиру — большой долг. А 250 рублей отдал Тае. На дорогу и часть на билет. Купил ей еду: яйца, котлеты, колбасу и т. д. По крайней мере, доедет сытая. И с карманными деньгами.

Мои деньги были у Галины Васильевны, но она намеренно не хотела мне их давать (400 рублей) до отъезда Таи. Я сказал, что занял.(100 рублей у Димы, 150 у Ник. Ник.).

— Я думала, что Вам негде будет занимать!

Сколько, я не сказал. Но очень рад, что Тайку обеспечил всем необходимым. Со стороны это и глупо, и непонятно.

О, как на склоне наших лет!..

Заплатил за это короткое счастье март-апрель 1957, но какое! — ценой моей сердечной болезни.

Ну и что ж?

(газетная вырезка из «Правды» за 20 октября 1947 г. № 278, 10669), «О пьесе “Хлеб наш насущный” писателя Н.Вирта, о делах и людях колхозной деревни, о борьбе за хлеб» — Н.Ч.).