Вечный колокол

- А ты меня вообще ни во что не ставишь, - проворчал в ответ Ширяй.

- Не груби, - Млад легонько стукнул ладонью по столу, - не со мной разговариваешь!

- Я не грублю, я высказываю свое мнение. На это я хотя бы имею право?

- Чтоб тебя во что-то ставили, надо из себя что-то представлять. А ты пока ничем, кроме наглости, не выделяешься, - с полуулыбкой сказала Дана.

- И кто кому грубит? - Ширяй повернулся к Младу. - И я что, должен молчать?

- Дана, оставь его, - Млад накрыл ее руку своей. - Он выделяется, выделяется. Он умный, только пока молодой, а это со временем пройдет.

- Насколько я поняла, он собирается геройски погибнуть на войне, так что это не тот случай, когда молодость пройдет с годами.

- Да ни на какой войне он не погибнет, - Млад махнул рукой и посмотрел на Добробоя, как наиболее здравомыслящего в этой паре, - потому что когда они через месяц-другой, голодные и оборванные, догонят ополчение, война уже давно закончится. Их задача - не замерзнуть в дороге, потому что ночевать зимой в поле они не умеют. Деньги у них кончатся еще в Новгороде или, в лучшем случае, в Волочке, если они доберутся до Волочка живыми, ведь на Мсте им ни одного городка не встретится.

- Почему это через два месяца? - Ширяй мотнул головой. - Мы за две недели доберемся, мы же налегке пойдем.

- Слишком много времени потратите на сдирание коры с деревьев, - улыбнулся Млад.

- Какой коры? - переспросил Добробой.

- Ну, вы же налегке пойдете. Охотники из вас никакие, а жрать что-то надо.

- Добробой, ты слышал? - Ширяй поднялся. - Мы еще и никакие охотники! Эх, Млад Мстиславич, не ожидал я от тебя!

Он вдруг вышел в спальню, хлопнув дверью, - такого проявления обид Млад за ним не замечал. Но отец подмигнул ему, и вскоре Ширяй показался на пороге, разворачивая пятнистую шкуру в руках.

- Вот, смотри! Никакие охотники, конечно! Мы хотели тебе к выздоровлению отдать, перед тем как вместе подниматься.

- Да вы никак рысь взяли? - Млад от удивления захлопал глазами, хотя и сам подумывал о том, где найдет шкуру взамен обгоревшей.

- Взяли! Сами, между прочим, выследили, - Ширяй презрительно скривился.

- Нам Мстислав Всеволодович только обработать ее помог, - подтвердил Добробой.

- Молодцы ребята, - Млад едва не растрогался. - Беру назад свои слова об охотниках.

Он отправил отца домой, к маме, за три дня до суда, убедив его в своем полном выздоровлении. Дана из-за суда нисколько не переживала и старалась уверить Млада в том, что все это сделано нарочно, ему не в чем себя винить и не в чем сознаваться. То, что его признают виновным, не вызывало у нее сомнений, и, с ее точки зрения, не стоило расстраиваться. Млад смотрел на это иначе. Наставником-убийцей, конечно, никто бы его не назвал, но учитель, который не уберег ученика, - плохой учитель. Он и сам знал, что виноват, он и сам нескоро решился бы взять кого-то в обучение. Даже за год до пересотворения. Но одно дело - сам, а другое - чужие, недобрые люди, которые будут ковыряться в незажившей ране, бередить его боль, его совесть. Выставлять подлецом и самонадеянным невеждой…

Млад знал, что через два дня после суда докладчиков пойдет на княжий суд: сам князь, не дождавшись его иска, обвинил Сову Осмолова в оговоре. И Дана не сомневалась: князь признает Осмолова виновным. И вира его покроет виру за смерть Миши. Но это не имело ровно никакого значения. Младу казалось, что вира - надругательство над Мишиной матерью, над жизнью и смертью мальчика. Словно кто-то пытался подороже перепродать его смерть.

Накануне суда, вечером, Млад сам отправился к Дане: шаманятам незачем было слушать их разговор. На дворе разыгралась метель, небо обложили низкие снежные тучи, и стемнело быстрей обычного. Вторуша еще не ушла в Сычёвку - скребла горшки.

- Ой, Млад Мстиславич, здравствуй! - заулыбалась она, стоило Младу войти в дверь. - Ты никак поправился наконец? Мы с Даной Глебовной так переживали!

- А где Дана Глебовна? - Млад снял треух и повесил на гвоздь, стряхнув с лисьего меха крупные намокшие снежинки.

- Да сегодня приехал Родомил Малыч, он теперь не каждый день здесь бывает, так она к нему пошла.

Младу это показалось неприятным: Родомил прожил в университете чуть больше полугода, и за это время Дана с ним очень сдружилась. Теперь же он снова вернулся в Городище, стал главным дознавателем княжьего суда, но в университете бывать не перестал. Он был человеком молчаливым и нелюдимым, Млад только несколько раз встречал его в университете и никогда - вместе с Даной. Так получалось, что она не звала к себе Млада, если к ней заходил Родомил.

Млад уже хотел забрать треух и пойти домой, но Вторуша не позволила, пообещав пирогов и пива.

- Да Дана Глебовна сейчас придет! - она чуть ли не загородила Младу дверь. - Ты подожди, а то она меня ругать будет, что я тебя не оставила.

Млад пожал плечами и согласился. Нехорошо выйдет, если он вернется домой и Дане придется идти к нему по такой погоде и в темноте. А слушая вой ветра за окном, подумал о том, что надо бы ее встретить. Но не топтаться же под окнами Родомила в ожидании, когда они наговорятся?