Вечный любовник

Рейдж почувствовал, как его голову запрокинули. Потом холодная гладь стакана прикоснулась к губам. Он выпил, сколько смог и свалился на подушки. Он почти потерял сознание в очередной раз, когда услышал тихий голос Бутча:

— По крайней мере, пуля прошла на вылет. Но, мужик, он отвратительно выглядит.

Ви спокойно ответил:

— Он придет в себя через пару дней. Он быстро восстанавливает силы, хотя существо все равно остается сильным.

— Но монстр не имеет к нему никакого отношения.

— Это сильно беспокоит его. — Послышался щелчок зажигалки, потом приятно запахло табаком. — Он пытается не показывать, как напуган. Должен держать марку и все такое. Но он в ужасе от перспективы навредить кому-либо.

— Первое, что он спросил, придя в себя, это все ли с нами в порядке.

Рейдж попытался уснуть. Черная пустота забвения была адом, но он бы предпочел ее разговорам жалеющих его друзей.

Девяноста один год, восемь месяцев и четыре дня. А потом он будет свободен.

* * *

Мэри никак не удавалось уснуть. Она закрыла глаза. Сделала дыхательные упражнения. Расслабляла пальцы на ногах, один за другим. Вспомнила все телефонные номера, которые знала. Но ничего не помогало.

Она перекатилась на спину и уставилась в потолок. В ее сознании всплыла приятная картина — Джон. Думать о нем было намного лучше.

Она просто не могла поверить, что ему было двадцать три года. Хотя, чем дольше она думала о нем, тем более вероятным казался этот факт. Если отбросить в сторону помешательство на «Матрице», он был удивительно зрелым. Даже старым, если можно так сказать.

Когда он собрался уходить, она настояла на том, чтобы отвезти его домой. Бэлла попросилась с ними, и втроем они направились в центр города, прикрепив велосипед Джона сзади к Сивику. Мэри было тяжело оставлять парня около убогого домишки, в котором он снимал квартиру. Она почти умоляла его остановиться у нее.

Но, по крайней мере, он согласился прийти к Бэлле завтра вечером. И, возможно, академия боевых искусств предоставит ему новые возможности. Судя по всему, у него было не слишком много друзей, и Мэри подумала, что со стороны Бэллы было очень мило позаботиться о парне.

С ухмылкой она вспомнила, как он смотрел на женщину. С таким застенчивым восхищением. И Бэлла принимала его с благодарностью, хотя ей, наверняка, подобные взгляды были не в новинку.

На секунду Мэри позволила себе представить каково это, смотреть на мир безупречными глазами черноволосой красавицы. И ходить ее безупречными ногами. И закидывать ее безупречные волосы за плечи.

Подобные фантазии отлично отвлекали внимание. Она решила, что поехала бы в Нью-Йорк и прошествовала бы по Пятой Авеню в каком-нибудь роскошном наряде. Нет, она бы отправилась на пляж. В черном бикини… с черными стрингами.

Ладно, это уже немного пугало.

И все же было бы здорово хоть раз встретить мужчину, который смотрел бы на нее с подобным восхищением. Покорить, очаровать его. Да именно так. Она хотела мужчину, который был бы покорен ею.

Только вот этому не бывать. Тот период ее жизни: молодости, красоты и наивной сексуальности — давно прошел. Да вообще-то его особо и не было. А теперь она не представляла собой ничего особенного, ей был тридцать один год, и она вела очень тяжелую жизнь из-за постоянной борьбы с раком.

Мэри застонала. О, замечательно. Паника отступила, но теперь она погрязла в жалости к себе. Чувство было липким и отвратительным.

Она включила свет и потянулась за Вэнити Фэйр. Доминик Данн, забери меня отсюда, подумала она.

Глава 7

Рейдж уснул, и Бутч с Ви направились в холл к кабинету Рофа. Обычно Бутч не вмешивался в дела Братства, но сейчас Вишес собирался доложить о том, что произошло, а коп был единственным, кто хорошо рассмотрел мертвого лессера.

Войдя в кабинет, он испытал привычное отвращение к декору в версальском стиле: просто он не смотрелся здесь. Золотые завитушки на стенах, изображение маленького пухлого мальчика с крыльями на потолке, хрупкая, причудливая мебель. В таком месте хорошо бы смотрелись старомодные французские парни в напудренных париках. Но уж точно не группа громадных устрашающих воинов.

Но неважно. Братство въехало в этот дом, потому что он как нельзя лучше подходил им, а не потому что был изысканно меблирован.

Он взял стул на длинных тонких ножках и попытался устроиться на нем так, чтобы не опираться на сиденье всем своим весом. Устроившись, он кивнул Торменту,[39] который расположился на шелковой кушетке напротив, развалившись на голубых подушках. Благодаря по-военному коротко обстриженным волосам и широким плечам, он производил впечатление крутого парня, но вот глаза его рассказывали совершенно иную историю.