Вечный любовник

Ви усмехнулся.

— Мне же нужно было сделать хоть что-то, чтобы тебя заткнуть. Каждый раз, как я натыкаюсь на тебя с тех пор, как отрастил ее, ты спрашиваешь меня, не целовался ли я взасос с выхлопной трубой.

— Я до сих пор уверен, что ты проделал это именно с моей тачкой.

И снежный ком покатился. Истории Рейджа посыпались одна за другой, пока все не начали кричать так громко, что никто никого не слышал.

Когда братья выпустили пар, Рейдж откинулся на сиденье и уставился в мелькавшую за окнами ночь. Он чертовски надеялся, что Дева-Летописеца знала, что делает, потому что, если, не дай Бог, чудовище вырвется на волю в Гробнице, его братья окажутся в глубочайшем дерьме. И, возможно, им даже придется убить его, в конце концов.

Он нахмурился и огляделся по сторонам. Роф сидел позади него. Он знал это наверняка, потому что на среднем пальце короля сверкал бриллиантовый перстень.

Рейдж прогнулся назад и прошептал:

— Мой повелитель, я прошу об услуге.

Роф подался вперед, его голос был глубоким и ровным:

— Что тебе нужно?

— Если я не… переживу сегодняшнюю ночь по каким-то причинам, я прошу тебя позаботиться о Мэри.

Капюшон кивнул. Король заговорил на Древнем Языке:

— Если таково твое желание, я клянусь исполнить его. Я буду принимать ее как кровную сестру и заботиться о ней как о любой женщине, живущей в моем доме.

Рейдж выдохнул.

— Это хорошо. Это… хорошо.

В скором времени Ви припарковал Эскелейд на небольшом ровном участке земли. Они выбрались из машины и остановились, прислушиваясь, принюхиваясь.

Все вокруг подтверждало, что стоял прекрасный, безмятежный вечер. Легкий ветерок, прорывавшийся между ветками и стволами деревьев, нес с собой приятный запах земли и сосен. Наверху полная луна сияла сквозь небольшие облачка.

Когда Роф подал сигнал, они прошли сотню ярдов по направлению к пещере, спрятанной в теле горы. Это место выглядело совершенно обычным, даже если кто-нибудь зашел бы внутрь. Нужно было точно знать, что и где искать. В дальнем конце пещеры на стене находился небольшой стык. Нажатие на него приводило в движение каменную плиту.

Когда они прошли через потайной вход, камень встал на место с тихим шелестом. Факелы, установленные на стенах, мерцали золотом, когда их пламя слегка колыхалось, шипя на воздухе.

Дорога внутрь горы представляла собой пологий спуск. Под босыми ногами простирался холодный каменный пол. Дойдя до места назначения, они разоблачились. Пара больших чугунных дверей открылась перед ними. Открывшийся холл был примерно пятьдесят футов в длину и двадцать — в высоту, на стенах были установлены выступы.

На этих полках стояли тысячи керамических сосудов разных размеров и форм. Свет от факелов отражался в них всполохами огня. В каждом из них хранилось сердце лессера, изъятое Омегой во время церемонии посвящения. На протяжении всего существования Общества, чаши оставались единственным владением убийц, и братья старались забирать их после убийства.

В конце холла находилась еще одна пара дверей. Они были открыты.

Святая из святых Братства была обустроена и облицована черным мрамором в начале XVIII века, когда первые европейские эмигранты прибыли из-за океана. Комната была просторной, с потолка, словно кинжалы, свисали острые сталактиты. Массивные свечи, шириной с человеческую руку, диной — с ногу, были установлены на черных железных подставках. Их свет был почти также ярок, как от факелов.

В глубине находилась приподнятая платформа, забраться на которую можно было по нескольким небольшим ступеням. На ней был расположен алтарь, представляющий собой известняковую плиту, привезенную из Старого Света. Этот огромный вес удерживали в горизонтальном положении две каменные подпорки.

За алтарем, на плоской стене были вырезаны имена всех братьев, которые когда-либо состояли в Братстве, вплоть до самого первого, чей череп располагался на самой известняковой плите. Надписи находились на панелях, которые покрывали каждый дюйм каменной поверхности, оставляя нетронутой лишь полоску в самой середине. Гладкий участок был примерно шести футов в ширину и располагался горизонтально на мраморной основе. В середине, на высоте примерно пяти футов от пола, в стену были вбиты два крюка, расположенные таким образом, что человек мог держаться за них, чтобы стоять неподвижно.

В воздухе мелькнул знакомый аромат: влажной земли и свечного воска.

— Приветствую вас, Братство.

Они повернулись на голос.

Крошечная фигура Девы-Летописицы находилась в дальнем углу, черные полы ее воздушного одеяния парили над полом. Ее лица, как и остального тела, невозможно было увидеть, но из-под темных одеяний, словно водопад, вырывались потоки света.

Она подплыла к ним, остановившись напротив Рофа.

— Воин.

Он низко полонился.

— Дева-Летописеца.

Повернувшись, она поздоровалась с каждым, оставив Рейджа на последок.

— Рейдж, сын Точера.[94]

— Дева-Летописеца.

Он склонил голову.

— Как ты поживаешь?

— Со мной все хорошо.

Или, скорее, с ним все будет хорошо, когда все это закончится.