Ведарь Берендей. Книга 1

Девушка нравится больше. В своем халатике, с забранными в конский хвост волосами, с легким напылением муки на фартучке и белой полоской на гладкой ноге — валькирия кухни, воинственная амазонка дуршлага и скалки! Я завидую Федору наичернейшей завистью.

Встает на четвереньки и тоскливо воет…

— Да я больше на тебя сглатываю, если бы можно укусить за румяный бочок, — мурлыкаю я.

— Смотри, скажу Феде, тогда и кусать нечем будет. На кашку манную перейдешь, — рассыпается колокольчиковым смехом Марина.

— За такое и зубов не жалко, но это чисто между нами. А то и в самом деле скажешь, а мне потом объясняться, что я всего лишь ценитель красоты.

Марина ещё раз сверкает зубками, которые были белее муки самого высшего сорта, и кивает на стул. Вот этими-то зубками она меня недавно и обратила…

— Садись, ценитель красоты. Позавтракаешь и будем учиться владеть телом. Чего у тебя глазки опять заблестели? Не моим телом! Ты своим будешь учиться управлять.

— А-а-а, — разочарованно протягиваю я и хватаю горячий пирожок.

Из-за тонкой слоистой стенки пирога врывается аромат горячей картошки. С тонкими оттенками лука и яйца, где-то далеко чудится легкий аромат сливочного масла. Я никогда так тонко не ощущал запахи!

А уж вкус!

Городские пироги ни в какое сравнение не идут с деревенскими. Может воздух так румянит, может молоко оживляет, или же опара без дрожжей вырастает сама? Желудок завывает от восторга, кажется, что горячий ручеёк блаженства проливается в горло. От вчерашней слабости остается только воспоминание и редкие судороги.

Пироги улетают один за другим, Марина озабоченно смотрит на исчезающую кучу. Я понимаю её озабоченность и решаю, что ещё один и хватит. А может ещё один? А ещё?

— И куда в тебя столько лезет? Моим мужчинам не останется, проглот! — упрекает меня девушка.

— Сама себе такую проблему создала, мням-мням. Ты читала у Экзюпери, что мы в ответе за тех, кого приучили? Вот и мучайся теперь! — возражаю я второй биологической матери.

— Мда, если бы знать, что ты такой любитель пожрать — ни за что бы не укусила! — протягивает девушка и вываливает из деревянной кадушки остатки теста.

— Ладно, не зуди. Я наелся. Показывай теперь, как мне из человека стать оборотнем? Мне раздеваться? Я помню, как ты медленно стянула халатик…

— Отстань, Казанова шуйского разлива. Да, раздевайся. При перекидывании ты вырастешь в размерах, а ещё одну рубашку я тебе не понесу. Не стесняйся, я тебя уже видала таким, и, если честно, это удручающее зрелище.

— Но-но, это поклеп и провокация! Я почти Аполлон, мне так мама говорила!

Настроение великолепное, состояние такое, что вбей в потолок одно кольцо, а в пол другое, то поверну я крышу на все сто восемьдесят градусов. Силища в руках играет неимоверная.

Почему же я не боюсь? Почему не забиваюсь в угол и не стенаю от ужаса перед превращением и страшным будущим? Спрашиваю себя об этом позже и сам себе в ответ пожимаю плечами. Не знаю, возможно — природная безбашенность, возможно — тяга к приключениям, возможно — то, что Александр тоже как-то живет с этим. Нужно будет у него подробнее узнать об охоте. Хотя и Марина должна знать.

— Марин, а почему эти, как их, ведари охотятся на оборотней? Неужелинельзя жить в мире и согласии?

Она вытирает руки о фартук. Последние комочки теста ложатся у блюда с остатками картошки. Хватает ещё на три-четыре пирога.

— Ведари охотятся на тех, кто убивает людей. Убивает или обращает. Существует договор, согласно которому должно быть не более пяти тысяч особей двух видов, и при превышении этого лимита старый оборотень должен уступить место молодому.

— Значит, ты меня обратила и…

— Именно «И». Берендеи сейчас помогают ведарям, и завоёвывают «услугу». Если всё пройдет как надо, то мои соседи останутся нетронутыми. Правда, в таком случае придется уйти какому-нибудь старому берендею…

— И тебе не жалко? Ведь у какого-нибудь старого берендея может быть семья, дети.

— Чего же жалеть? Рано или поздно придется уйти и мне, — буднично отвечает Марина.

Крепкие руки стряхивают муку и снимают фартук. Она следует за мной в комнату. Занавеси загорожены на случай, чтобы зеваки с улицы не увидели лишнего. Альбом с кресла перемещается на тумбочку под телевизором. А я бы не прочь посмотреть ещё раз на Марину в купальнике.

— Вещи на кресло и вставай в центр комнаты!

— Хорошо, масса Марина! Женя будет хороший мальчик! — вспомнив «Хижину дяди Тома», отвечаю я.

— Сам ты масса! Это у меня кость тяжелая, а так я могла бы и в балете выступать.

Я никак не комментирую это заявление, знаю, что тема веса для девушек весьма болезненная. Аккуратно складываю вещи и сладко потягиваюсь. Выпячиваю мышцы, а сам краем глаза наблюдаю за Мариной. Никакой реакции, словно на рынке оценивает мясо.

Тяжелый случай!