Ведарь Берендей. Книга 1

— Да я-то чего, это всё Сашок устроил, — качает головой Вячеслав. Он не знает, куда деть огромные руки и, в конце концов, засовывает их в карманы штанов.

— Вообще-то я тоже участвовал, — бурчу я. — Мне тоже можно отрезать кусок торта под названием «Спасибо».

— Куда уж без тебя, — блестит белыми зубами Людмила. — Ты же почти всех один победил, ребята только патроны подносили. Спасибо тебе, герой!

— Ой, да хорош издеваться. Мне хватит простого спасибо, хотя куплет и в самом деле подходит. Особенно тот крик: «Тебя заждались!» Ладно, милуйтесь, я немного покемарю, — я упираюсь спиной о бревенчатую стену и прикрываю глаза, чтобы не видеть эту странную пару.

Людмила с Вячеславом перешептываются о своём, но я их уже не слышу. Внимание сосредотачивается на гудении огня, потрескивании сгорающих поленьев, минивзрывов в горниле печи.

Глава 13

Взрывом закладывает уши. Сквозь прижатые ладони пробивается скрип падающего дерева. Меня осыпает лавиной взметнувшейся земли, по голове стучат падающие камешки. Я отрываю лицо от мокрой травы.

Ни Фёдора, ни Марины не видно. Снова гремит гром. Изогнутый росчерк молнии освещает место, где недавно обнималась пара.

Взрыв выкорчевал березу из земли, и теперь она лежит на земле, подняв к земле змееобразные корневища. Так собака падает на спину и смотрит на хозяина преданными глазами, чтобы он почесал ей живот. Рядом с березой чернеет большая воронка, опалённая трава ещё дымится по краям.

— А-А-А!!! — раздается дикий крик.

Вячеслав сбрасывает с себя Александра и бежит к воронке, словно надеясь, что пара на дне, что они прячутся и сейчас со смехом выскочат. И всё будет хорошо…

Но окровавленные клочки одежды, разбросанные куски человеческих тел. Застрявшая в кроне березы…

Меня тошнит…

Молния осветила ядовито-желтую жидкость, хлещущую из меня, она падает на разорванный кроссовок. Не Фёдора, и не Марины…

Александр катается в стороне и держится за правую ногу. Немного ниже колена она заканчивается окровавленной культей. Рваная ткань защитного цвета быстро темнеет, но не от дождя — от цвиркающей крови. Темные струи разбавляются падающей с неба влагой и падают на землю разбавленной красной краской. Краской с таким одуряющим запахом… И трепетная жилка, такая маленькая, беленькая…

Они всего лишь пища…

Нет! Это же Сашка! Я огромным усилием стряхиваю с себя наваждение. Я ведь чуть не впился в это мясо, так похожее на освежеванного кролика…

Они всего лишь пища…

Опять накатывает…

Тетя Маша подскакивает к катающемуся по земле Александру, из многочисленных карманов куртки показывается краешек пакетика. Женщина высыпает небольшое количество темного порошка и прикладывает к культе.

К бьющейся жилке… к фонтанчикам сладкопахнущей крови…

Дождик отмывает белую кость, торчащую из кроссовка…

— Евгений, отвернись! — кричит Иваныч. — Помоги мне с Вячеславом.

Я кидаюсь к упавшему на краю воронки здоровяку… и встаю возле него, не зная, чем могу помочь. Вячеслав стоит на коленях и утробно воет, не умея плакать, пальцы судорожно сжимают комья вырванного дерна. По щекам текут капли, но что это — слезы или дождь, я не могу сказать со стопроцентной уверенностью. Я слышу, как Иваныч пытается втолковать необходимость успокоиться:

— Слава, их уже не вернешь! Слава, ты меня слышишь? Слава, Фёдор сам выбрал свой путь, им уже не поможешь! Слава, Слава! Приди же в себя, наконец! Надо уходить, а то со стороны деревни могли увидеть взрыв и вызвать милицию! Слава!

— Иваныч, они же… У-у-у! — воет Вячеслав, и тут его глаза упираются в меня. — Она же из-за этого!!! Иди сюда!!

— Слава, стой! — рявкает Иваныч. — Приди в себя. Женька не виноват! Марина не сдержалась, такое может произойти с каждым!

Мощная спина старшего берендея закрывает меня от рванувшегося Вячеслава. Тот рычит и пытается вырваться из стальных рук. Наконец, Иваныч откидывает Вячеслава от себя. Тот машет руками на краю ямы, старается удержаться и не упасть вниз. Сверкнувшая молния освещает фигуру у поваленной березы, тут же пушечным выстрелом гремит гром. Вячеслав стонет и сгибается в злой судороге. Следующая молния освещает рычащего берендея, что грозит небу вскинутыми лапами. Остатки одежды сползают с влажной шерсти.

— Тебе конец! — рычит перекинувшийся берендей и прыгает на меня.

Я закрываю глаза и выставляю руки, понимая, как глупо выгляжу. Но перекинуться не получается — никак не мог представить черного зверя. В тот миг, когда моя шея должна хрустнуть под ударом когтистой лапы; в тот миг, когда я могу присоединиться к умершим Федору и Марине; в тот миг, когда Вячеслав обрекает себя на смерть — я слышу хлесткий шлепок, словно великан с размаха бьет в боксерский мешок.

— Женька, отходи! — кричит Александр.