Ведарь Берендей. Книга 1

— Саша, ты уцепишься ему за шею, а я побегу рядом. Будешь как Иван-царевич на… коричневом берендее. Оборачивайся и в путь! — командует ведарша. — У нас мало времени.

— А как же машина?

— Люди важнее. Давай!

Перед мысленным взором снова оскаленная пасть перевертня. Кожа лопается, из-под неё вырывается шерсть. Александр старается не пережимать мою ноющую шею. Тетя Маша скользит рядом бесплотной тенью, а ведь совсем недавно была без сознания.

Железная женщина!

Глава 14

— Хорошо, Сидорыч! Держитесь там, мы постараемся прибыть как можно быстрее. Да, всё в порядке. Извини, что так получилось. Спасибо и тебе того же, — тетя Маша кладет телефонную трубку.

Мы с Александром сидим в большой комнате, прислушиваемся к разговору и отпиваем из дымящихся кружек. Тетя Маша дозвонилась до Сибири не с первого раза, расстояние дает о себе знать. Да и телефон чуть ли не мне ровесник, дисковый, с заклеенной изолентой трубкой.

— Показывай, что там у тебя? — обращается тетя Маша к Александру.

— Как там Люда с ребенком? — спрашивает Александр вместо ответа, схватив тетю Машу за протянутую руку.

— С ними пока всё в порядке. Сидорыч со своими учениками присмотрит за ней. Они сразу же отправляются на дальнюю заимку, там на несколько сот километров нет ни одной человеческой души. Да и нам нужно к ним поторапливаться — неизвестно, когда твоя подруга до них доберется, — тетя Маша разматывает грязный бинт на ноге Александра. — Понятно, что сейчас она потеряла многих своих приближенных, однако это были недавно покусанные или молодняк. Когда она придет со старыми перевертнями, то нам придется очень и очень худо.

Я прихлебываю обжигающую жидкость, морщусь от движений. Всё тело болит, словно побывал боксерским мешком на тренировке спецназовцев. Сквозь струйки пара я наблюдаю за появлением на свет почерневшей ноги.

Гангрена? Так быстро?

Тетя Маша слюнявит палец и оставляет на темной поверхности светлую полоску. Грязь. Я успокоено выдыхаю. Александр даже не поморщился, когда тетя Маша легким движением срывает с ноги остатки бинта. Рану затягивает черная корка запекшейся крови. В некоторых местах, словно на застывающей лаве, краснеют трещинки, и сочится сукровица.

— Сань, ты как? — спрашиваю я.

Глупо звучит, но назад не вернуть. Александр смотрит на меня, с трудом оторвавшись от лицезрения раны. Боль, страдание, обреченность — ничего этого нет, может неправду пишут в приключенческих романах? Спокойный сосредоточенный взгляд, как будто мы с ним за шахматной партией сидим. Грустная улыбка и всё. Никаких эмоций — робот, да и только.

— Пятка чешется, но не могу почесать. А она всё чешется. Где-то на поле, у берёзы.

— Не переживай, у меня найдется кое-что для тебя, — улыбается своей мягкой улыбкой тетя Маша. — Лучше прежнего будешь танцевать.

Она легко поднимается с пола и выходит из дома. За стенами слышится шум дождя, он барабанит по скатам подоконника и просится в дом. Я не отрываю взгляда от сочащихся трещинок, вот оно — мясо, только протяни руку.

Они только пища…

— Жень, у нас в холодильнике была курица. Если ты не против замороженного…

Я уже не слушаю его, резко срываюсь с места на кухню. Белый параллелепипед холодильника негромко урчит у входной двери, прямоугольный силуэт напоминает гроб или контейнер космического корабля. Хотя из-за того, что в нем хранятся трупы убитых животных — это скорее морг для продуктов.

Сыр, масло, яйца — всё не то!

На дверце морозилки выросла небольшая горка серебристого льда, открыть её удается после третьего или четвертого подергивания. На заснеженной поверхности серебристой морозилки бесстыдно раскинула ляжки замороженная курица. Пакет пристает к синеватой кожице. Мясо хрустит на зубах льдистыми волокнами, кости дробятся, попав под пресс крепких зубов, сухожилия рвутся ветхой тканью. После первого куска я замечаю, как на руке густеет шерсть, и дальше приходится сдерживать себя, чтобы не порвать вещи Александра, пожертвованные тетей Машей. Штаны и футболка пришлись впору, тапочки на босу ногу дополняют ощущение домашнего уюта.

— Как был проглотом, так им и остался, — замечает тетя Маша.

Она неслышно появляется за спиной, с руки свисает непрозрачный пластиковый пакет. Глаза внимательно следят за моей жующей физиономией, но огонек в глазах постепенно угасает — заметила, что я контролирую себя.

— Тетя Маша, вы так вкусно готовите, — чавкаю в ответ.

— Да? Отрубить голову курице, ощипать её и ошпарить — и в самом деле талант нужен. Ладно, насыщайся и приходи!

Отрубить голову курице! Сразу же вспоминается куриная голова во дворе Григорьевны и большая зеленая муха на мутном глазу.

Человеческий глаз… Ребята в джипе…

Они всего лишь пища…

— Женька! — кричит тетя Маша из комнаты. — А ну немедленно прекрати!

Курица падает на пол и закатывается под стол.

— Чего прекратить?