Ведарь Берендей. Книга 1

— Фантазии свои прекрати, а то ты оборачиваться начинаешь. Ещё раз увижу, как у тебя волосы на затылке поднимаются, или услышу, как рвется футболка — будешь спать за защитным кругом! — ворчит тетя Маша.

И в самом деле — шерсть проклевывается сквозь кожу волосатыми островками. Я вздыхаю и трогаю подмышкой, пальцы нащупывают прореху. Нужно успокоиться, дышать равномерно, думать о бабочках и цветах. Очередная вспышка молнии и тут же грохот грома заставляют вздрогнуть.

Где там половинка курицы?

Как не странно, однако поиски под кухонным столом замороженной беглянки благоприятно сказываются на моих нервах. Может поэтому люди в случае опасности кидаются под столы, да под кровати? Чтобы ощутить себя маленькими, когда пешком под столешницей ходили, а рядом всегда находились взрослые, которые не дадут в обиду и защитят.

Вот она, холоднокожая. Вот она, наполовину съеденная.

— Ай!

Я подскакиваю от резкого крика Александра и здорово прикладываюсь затылком о столешницу. Да уж, бесповоротно прошло то время, когда пробегал под таким же столом и не нагибался. Звякают ложки в опустошенных кружках. Одна из кружек катится и падает в мою выставленную ладонь. Так, с курицей в зубах, с кружкой в руке и зажимая шишку на голове, я и вылезаю из-под стола.

Осторожно выглядываю из-за занавески — всякое может произойти, а береженого бог бережет. На кровати сидит Александр, а на культе…

В школьном детстве я читал про испанскую инквизицию и её «испанский сапог». Металлические планки, скрепляются между собой болтом, а внутри находятся острые колья. Когда еретику такое надевали на ногу, то он испытывал невыразимые мучения, а колья впивались всё глубже и глубже. Вот сейчас на культе Александра находится такой же медный сапог, только колья торчат наружу. Тетя нажимает на незаметную кнопку сзади, и шипы складываются острием вниз, словно взъерошенный ёжик успокоено убирает колючки. Александр напрягает мышцы, и шипы вновь выскакивают наружу, превратив ногу в подобие моргенштерна с медным навершием.

— Потанцуем? — подмигивает мне опасный калека.

— Я с мужчинами не танцую. Мне мама не разрешает, говорит, что только после свадьбы.

— Так ты двухсбруйный, что ли? — хмурится тетя Маша.

— Какой?

— Двухсбруйный — то есть и с мужчинами можешь и с женщинами, — поясняет ведарша.

Я икаю от удивления, вроде бы не давал повода так думать — откуда такие мысли?

— Нет, тетя Маша, это приколы у нас такие. Подначиваем друг друга, — за меня отвечает Александр.

— Не дело это между мужчинами разговоры подобные вести, да погань плодить, пусть и в смехе. Жаль, что сейчас закон о мужеложестве отменили, слишком много заднеприводных вылезло на свет, — тетя Маша ещё раз нажимает на кнопку.

Иглы втягиваются в очередной раз, и женщина ловко приделывает к сапогу навершие, обозначающее ступню. Получается своеобразный медный протез. По блестящей поверхности бежит струйка крови. По бордовой плоскости алая кровь… Металлический запах вновь бьет по ноздрям. Я отворачиваюсь и прикладываюсь к полусъеденной курице.

В голове мелькает картина, что это не курица, а нога Александра…

Меня тошнит. Под ногами сминается разноцветная дорожка-половичок. Волокнистый кусочек мяса падает как раз на вздыбившуюся часть. Холодный кусочек приводит меня в чувство.

— Давай сегодня снимем, а завтра примерим ещё раз. Немного длинновато, но со временем приспособишься, и даже будешь бегать. Обещаю не дразнить тебя хромоножкой, — звяканье металла говорит, что «сапожок» убирается обратно в пакет.

Я поворачиваюсь, Александр прикладывает к ране какие-то засушенные травы и приматывает их бинтом. Пожилая женщина без видимых усилий оттаскивает пакет в угол.

— Тетя Маша, а у вас на все конечности есть такие прибамбасы? — спрашиваю я, чтобы отогнать видение прочь.

Оно не уходит, трупик курицы холодит ладонь.

Или не курица? Нога?

— Жень, по специфике нашей охоты мы можем в любой миг оказаться без какой-нибудь части тела. Но это не должно останавливать ведаря, поэтому наши мастера и изготовили протезы на разные случаи жизни. Ранее жил старый охотник Велемир, так у него обе ноги и рука были медными. Тебе они не подойдут — на протезах выбиты руны, которых оборотни страшатся, — тетя убирает пакет под кровать.

Протезы глухо звякает, и синеватое лоскутное одеяло скрывает черный пакет. Женщина выпрямляется и смотрит мне в глаза — словно в душу заглядывает. Я чувствую, как по коже стелется холодок. Не хочу нечаянно оказаться у неё на пути.

— Сегодня ты ночуешь внизу, пойдем! Саша, а ты ложись спать, завтра ты мне здоровым нужен. Ну, чего встал? — тетя Маша подталкивает меня в направлении кухни.

— Доброй ночи, Сань. Завтра увидимся, — я машу на прощание рукой, Александр в ответ поднимает ладонь.

Легкая занавеска скрывает от меня комнату. Ведарша откидывает половичок в сторону, в свете луны показывается еле видимая крышка подпола.