Веди свой плуг по костям мертвецов

К тому же управитель Асцендента находится в Овне, которому подчиняется голова, поэтому насилие (Марс) касается этой части тела; причина смерти – удар по голове. И еще я вспомнила, что Сатурн в животном знаке – Овне, Тельце, Льве, Стрельце и Козероге – предвещает опасность для жизни со стороны дикого или агрессивного Животного.

– Вергилий в «Аду» Данте говорит, что у звездочетов устрашающе вывернуты шеи, – заметил Дэн, выслушав мои выводы. 

* * *

– Шевелись, братишка, не позорь меня, – сказала я Самураю, который лишь рыкнул в ответ, но тут же удивил. Это можно назвать лояльностью. Когда столько времени живешь бок о бок и не на кого больше рассчитывать, возникает что-то вроде дружбы. Я знаю, что он уже немолод и с каждым годом ему все труднее сдвинуться с места. Точно так же, как и мне. Знаю и то, что плохо за ним ухаживаю, эта зима далась ему тяжело. Как и мне. Я держу в нем все необходимое на случай какой-нибудь Катастрофы. Лопату и веревки, электропилу, канистру с бензином, минеральную воду и пачку крекеров, наверняка уже отсыревших – я вожу их с осени. Есть еще фонарик (вот он где!), аптечка, запасное колесо и оранжевый туристический холодильник. Имеется здесь и второй баллончик со слезоточивым газом, если вдруг на меня нападут в дороге, хоть это и маловероятно.

Мы ехали по Плоскогорью в сторону деревни, через луга и чудесные пустоши. Робко, едва-едва пробивалась зелень. Высунулись из-под земли ростки крапивы, маленькие и еще слабые. Трудно себе представить, что через два месяца они будут стоять торчком, надменные и грозные, с пушистыми зелеными кистями, полными семян. У самой земли на обочине я видела миниатюрные личики маргариток – и, как всегда, не могла отделаться от ощущения, что они молча наблюдают за каждым проезжающим мимо и строго нас оценивают. Армия цветочных гномиков.

Я припарковалась возле школы, и к машине сразу подбежали мои ученики – их всегда восхищала Волчья голова, наклейка на передней дверце Самурая. Потом, болтая и перебивая друг друга, они повели меня в класс. Тянули за рукава свитера.

– Good Morning[12], – сказала я.

– Good Morning, – ответили дети.

Поскольку была среда, мы приступили к своему привычному ритуалу. К сожалению, половина класса снова отсутствовала – мальчиков забрали с урока для каких-то приготовлений к первому причастию. Пришлось снова повторять пройденный материал. С другим классом я учила слова, связанные с природой, поэтому уборщица потом меня выругала.

– После вас в классе свинарник. Это школа, а не детский сад. Зачем вам эти грязные камни и водоросли?

В этой школе она была единственной, кого я боялась, а ее скрипучий укоряющий голос доводил меня до исступления. Уроки очень утомляли, даже физически. Я нехотя поплелась по магазинам и на почту. Купила хлеб, картошку и другие овощи, всего помногу. Разорилась на камбоцолу, надеясь хотя бы сыром поднять себе настроение. Иногда я покупаю всякие журналы и газеты, но обычно их чтение вызывает у меня смутное чувство вины. Что я чего-то не сделала, о чем-то забыла, не соответствую каким-то требованиям, в чем-то существенном уступаю остальным. Вполне возможно, что газеты правы. Но, внимательно понаблюдав за снующими по улице прохожими, начинаешь подозревать, что множество других людей мучается теми же проблемами и чего-то в жизни не сделали.

До города первые робкие проявления весны еще не добрались, видимо, она расположилась на подступах к нему – окраинах, дачных участках, берегах ручьев – словно вражеское войско в давние времена. На брусчатке еще лежал песок, которым в зимний гололед посыпали дороги и который сейчас, на Солнце, поднимался пылью и пачкал только что извлеченные из шкафов весенние туфли. Городские клумбы выглядели жалко. Газоны загажены собаками. По улицам ходили посеревшие люди и щурили глаза. Они казались потрясенными. Выстраивались в очереди к банкоматам, чтобы снять двадцать злотых, ровно столько, сколько понадобится сегодня на еду. Спешили в поликлинику, потому что у них был талончик на 13.35, или направлялись на кладбище, чтобы поменять зимние искусственные цветы на живые весенние нарциссы.

Меня до глубины души трогала эта людская суета. Иногда я ощущаю прилив такой растроганности – думаю, это связано с моими Недугами; иммунитет слабеет. Я остановилась на покатой рыночной площади, и во мне стало медленно нарастать чувство общности с прохожими. Каждый был братом и каждая – сестрой. Мы были так схожи. Бесконечно хрупкие, недолговечные, легкоуязвимые. Доверчиво суетились под небесами, которые не сулили нам ничего хорошего.