Ведьма. Открытия

Глупая, детская какая-то обида на него никак не хотела отпускать, пусть рассудок уже и принял реальное положение вещей. Вопрос вот почему. Почему каждый раз подтверждение, что у Данилы к нашим взаимоотношениям исключительно меркантильный и взаимовыгодный подход, так царапало. Ведь взаимовыгодный. Ведь умом уже понимаю, что в этой новой среде обитания так и надо. Но все же…

– Пффф! Что во мне той силы по сравнению с тобой? И хоть твой трофей от Рогнеды, хоть эту вашу родовую книгу я смогу тронуть только с твоего, наследницы и владелицы, позволения.

– Так и есть, – подтвердила бабушка. – А найти найдешь, карта есть, мать моя мне передала, я твоей бы, как время бы пришло. Но вишь, как оно, тебе передам.

– А если там кто-то живет уже? Дома стоят. Мало ли! Сейчас города-поселки расползаются по заповедным раньше местам со страшной скоростью.

– Сила никому там поселиться не дала бы, – отмахнулась бабуля. – Вот только раньше, чем весна землю совсем разбудит, и трогаться в путь нечего.

– Да, – поддержал Лукин. Ну прямо спелись-сроднились, ты погляди! Не успел к родне примазаться и уже каждое слово бабули подхватывает. – Еще до белых мух можно было, но теперь нам по лесам шарахаться небезопасно. Нарваться можно или на девок вьюжниц, а то и вовсе на волков карачунских. А нам такого не надо. Мне уж точно.

– Никак совесть нечиста, ведьмак? – усмехнулась недобро неизвестная мне версия моей доброй бабули.

– А у кого она кристально чиста? – задрал он темную бровь. – Покажете такого навскидку?

– А почему твоя бабушка силу-то сковала? – вернула я беседу в информационное русло.

– То из-за любви горемычной ее случилось да предательства злого, – вздохнула рассказчица и покосилась на маму. – Был у бабушки Доляны парень, зазноба сердечная первая и единственная. Ладимиром его кликали, и дедом он мне приходился, а тебе, значит, прапрадедом. С самого детства они вместе, в соседях жили, родители о свадьбе, как время пришло, сговорились. Поженились, жили душа в душу, родилась у них дочь первая, да сила прибрала ее. А потом и мама моя на свет появилась, Зарена. Но тут времена смутные в стране приключились, и Ладимир едва ли только на дочь поглядеть успел и ушел с отрядом прохожим казаков воевать. А вернулся он через два года и совсем другим человеком. В командиры выбился, да только как подменили его. Злобный стал, алчный, и жестокостью так и разило от него. Не приняла его такого ни сама Доляна, ни сила ее, а Ладимир рассвирепел. Народ, даже родню свою же на хуторе вместе с солдатами своими порубили, кровью землю залили. А жену с дочерью силком в обоз погрузили со скарбом и с собой повез. Он про то, на что сила Доляны способна, лучше чем кто-либо знал. Знал, что и исцелять она может даже если при смерти кто, но и губить ей народ легче легкого. И собирался ее использовать, чтобы возвыситься да богатеть. Тогда таких вот, мечтающих стать царьками местного пошиба в раздираемой распрями стране, хватало. Вот и он задумал побольше солдат с собой сагитировать, да банду большую сколотить и над округой властвовать. Привез он семью в полк, где служил, а язык за зубами не удержал. Дошел слух о Доляне и ее способностях до начальства его, а от них еще выше и выше. Расстреляли за попытку мятежа глупого Ладимира, Зарену схватили и смертью тоже грозили, чтобы, значит, Доляну заставить теперь этим людям лихим служить. От страха за дочь обезумела она, дурная сторона силы прорвалась… ну и не стало тех людей. Но поняла Доляна, что не оставят их с дочкой в покое, будут искать и пытаться всячески принуждать, использовать силу ее великую и все во зло. Забрала она дочь и сбежала обратно, да в родной земле силу свою и схоронила. Потом Зарену именем новым нарекла, Любой она стала, и добрым бездетным людям отдала, вроде как сгинула ее дочь. А сама сдалась тем чекистам, что по их следам пустились. Мучали они ее люто, никак не желали верить, что ушла из их лап загребущих мощь такая, чудом она выжила. В лагерь попала и освободилась только через пятнадцать лет, разыскать смогла кровиночку свою, но никогда они вместе не жили, боялись все, что следят и догадаются.

– Да уж, даром эту силу, похоже, язык не повернется назвать, – проворчала я, ощущая прилив бесконечной печали от рассказа. Я еще на свои обстоятельства житейские жалуюсь. – Ба, а может, ну ее нафиг? Вот зачем мне ее откапывать, впрягаться в такое?

– Нельзя, Люсенька, никак нельзя. Всполох-то тебя уже все одно захватил, а всполох это что, по-твоему?

– И что?

– Часть от целого, – буркнул Данила, нахмурившись явно озадаченно и совсем невесело. – Ох…фигеть можно. Часть.

– Это только часть? – опешила я.

– Так и есть, Люсенька, – кивнула бабуля. – Больше намного, чем у меня или у матери твоей, но часть.

– А у вас тоже… – я беспомощно переводила взгляд с мамы на бабушку. – Но я никогда не замечала…

– Тоже-тоже. Как, ты думаешь, я сразу ведьмака-то опознала?

– Я подумала, мама тебе по телефону сказала.