Ведьма в шоколаде

— Это Сара, — отмахнулся Дрэв. — Видишь ли, Кексик, твой отец привел тебя, дочь любовницы, в дом, когда Сара была еще маленькая и не очень понимала, что к чему. Ее мать, конечно, бесилась. Но не желала требовать развода и идти на улицу. Они инсценировали ее беременность и представили тебя. Саре ничего не сказали, а не так давно ее мать не выдержала и призналась. Естественно, Сара обозлилась, да только объект злости выбрала не тот. Я недоумевал, на кой мне жить в старом чужом домике. Но не смог убедить ее. Как бы то ни было, я поставил на дом защиту, она ничего не сможет с ним сделать, а когда выполнишь все условия завещания — получишь его. Сейчас это будет даже проще, ибо любой суд признает, что из тюрьмы твой отец воспитывать не сможет.

Дрэвис поднялся.

— А теперь спать, Кексик. Ты еле сидишь. Поела, восполнила энергию. И спать!

Спросить сил не было. Как и думать обо всем произошедшем. Я мечтала лишь о том, чтобы залезть под мягкое теплое одеяло и как следует выспаться. Словно в тумане, я чувствовала, как меня несут наверх и укладывают на матрас. Различила едва разборчивое бормотание:

— Надо решать что-то с лавкой, невозможно жить в этом хламе.

Но и это обдумать сил не хватало. Поэтому я просто решила спать. Спать и наслаждаться каждой минутой этого сна, ведь то, что я была все еще жива, казалось просто невероятным.

* * *

А наутро я поняла, что заболела. Не знаю, где меня продуло, вечером на празднике или во время разборок с Уиллторном. Как бы то ни было, борьба с темным богом не поспособствовала моему крепкому здоровью.

Нос чихал, температура подскочила до немыслимых значений, а голос вообще пропал.

— Не надо было так орать, — сообщил Крин, зашедший утром.

Так странно было видеть его вне зеркала. И особенно чувствовать, как зеркало (уже не зеркало, впрочем) прикладывает к моему лбу руку.

— У-у-у, Кексик, да ты совсем расклеилась. Иди-ка лежи, я тебе сейчас чайку сделаю.

— Надо лавку открыть, — прогундосила я.

— Лавку открыть ей надо. Лежать, я сказал! Твоя леди Марибет уже подала прошение королю, и он его подмахнул не без моей помощи.

— О переводе моего наказания в Азор-град?

— Об отмене, глупое бисквитное ты существо.

— Отмене?

Голос снова кончился, оставив меня беспомощно сипеть.

— Ты помогла королевской семье, раскрыла заговор, участвовала в спасении принца. Король счел, что твой проступок вполне заслуживает прощения, так что ты свободна.

Он скептически меня осмотрел:

— Но больна. Так что не спеши с криками счастья улетать в закат, быстро в постель! И вот, на.

Все это время он что-то мешал в большой кружке, а закончив, сунул мне под нос пахнущую мятой светло-зеленую бурду.

— Что это-о-о? — простонала я.

— Отрава твар… в смысле, отврат… да что ж ты, отвар трав!

— Первые два варианта звучали правдоподобнее.

— Пей! Там мята, ромашка, чабрец, еще что-то, в общем, очень полезно. И марш в постель, в смысле, в матрас! Ведьма, не спорь, по глазам вижу, что ремня хочешь.

Пришлось все-таки подняться наверх и забраться под одеяло. На самом деле я сделала это с облегчением. Работать с температурой было бы совсем невыносимо.

Начало сильно знобить. Я хоть и знала, что нельзя усугублять ситуацию, сильно укрываясь, не могла ничего с собой поделать. Свернулась клубочком и дрожала, попутно собираясь с мыслями. Надо дойти до аптекаря и попросить что-нибудь от простуды, от температуры и от тоски заодно, потому что отмененное наказание и близящийся переезд почему-то совсем не радовали.

Хотя что значит «почему-то»? Все было предельно ясно, но от того не легче.

Дома болезни воспринимались по-другому. Возле меня никто не суетился, но я хотя бы вызывала семейного лекаря, он приносил зелья. А порой даже заходил папа. Сейчас у меня вместо постели был матрас на полу чердачной комнаты, а вместо папы и лекаря… Крин, у которого тоже дел появилось невпроворот.

Скрипнула дверь, послышались медленные шаги. Рядом на матрас сел тяжелый и заботливый Хранитель. Потом этот заботливый Хранитель вдруг достал из-под одеяла мою ногу и как-то странно погладил коленку.

— Крин, я, конечно, тебя люблю, но как-то не так.

— Крина нет, — раздалось сверху. — Я за него. Вылезай, Кексик, я пришел тебя лечить и воспитывать.

— Не надо меня воспитывать. Я и так воспитанная.

Но из-под одеяла нос все же показала. Дрэвис сидел на краешке матраса, держа в руках поднос, на котором теснились флакончики и мензурки с зельями. Моя любимица, не так давно чуть не разбившаяся от рук Фолкрита-старшего, гордо восседала в центре и кипятила какое-то пойло, по виду подозрительно напоминавшее молоко со сливочным маслом. Я чуть в окно не выпрыгнула, поняв, что сейчас в меня это все будут вливать.

— Я не буду пить сливочное масло!

— Это молоко с медом. Будешь, — отрезал Дрэвис. — Смотри, Кексик, под всеми этими флакончиками лежит свежая утренняя газета, где Рикки Карамель снова написала о тебе очередной опус.

Нет, это уже категорически нечестная игра!

Я возмущенно засопела.

— Давай, Кексик, здесь почти все вкусно. К тому же тебе не надо пить все до дна, по паре глоточков. Вот это от насморка.