Ведьмин клад

Голый по пояс Игнат стоял на коленях посреди глубокой воронки, которая раньше, в детских Валентининых воспоминаниях, была до самых краев заполнена черной водой. На Игнатовой шее обмотанный веревкой висел золотой булыжник, рядом полыхал золотом раскрытый сундук.

– Игнат! Сынок! – Дядя Евсей оттолкнул Валентину, сдернул с плеча ружье. – Скидывай, сынок, ты эту каменюку проклятую да вылезай, пока не поздно!

– Поздно, батя, – Игнат смотрел на них снизу вверх, щурился, как от яркого света. Валентина не сразу поняла, что он плачет. – Тело не слушается.

– Так я сейчас! – Дядя Евсей заметался по краю воронки. – Сейчас только найду, где спуститься. Кто ж тебя так, сынок?

– Сам. – Игнат уже плакал, не таясь. По загорелым его щекам катились слезы. – Как нырнул в озеро, так вода и стала уходить, а тут, на дне, золото это проклятущее. Я только посмотреть хотел, я ж не думал…

– Иду, сынок! – Дядя Евсей широко перекрестился, кубарем скатился на дно воронки. – Вот сейчас, потерпи только секундочку…

– …Золота захотели? – голос был женский, уже знакомый Валентине.

Женщина стояла на противоположном берегу озера, а косы ее золотыми змеями уходили под землю.

– Всем только одно надобно. Никто о душе не думает…

– Хозяйка! – Дядя Евсей упал рядом с сыном на колени. – Прости нас неразумных!

– Слова… – Женщина взмахнула рукой, и на дне воронки запенилась вода. – Все вы просите, обещаете. Да только не верю я вам! – Ее голос гремел под сводами пещеры, многократно усиливался эхом. А вода в воронке начала прибывать…

Валентина, точно зачарованная, смотрела, как намокают дяди Евсея штаны, как черная вода медленно, но неумолимо поднимается все выше и выше.

– Отпусти их! – Она рухнула на колени, протянула к женщине руки. – Отпусти, будь милостива!

– Глупая! – Женщина грустно улыбнулась. – Он же золото больше, чем тебя, любит.

– Неправда! Отпусти…

А вода уже добралась обездвиженному Игн ату до подмышек, и дядя Евсей ничем не мож

ет ему помочь, хоть и тянет вверх изо всех сил.

– Отпусти!!!

– Как скажешь. – Сердце радостно замерло. Неужто?! – Отпущу, но только одного. Выбирай!

Она выбрала. И сама себя возненавидела за этот страшный выбор. И Игнат ее возненавидел. Только дядя Евсей понял и простил. Пока Игнат пытался его из водяного плена освободить, смотрел на Валентину, не отрываясь, улыбался. Улыбка эта ей виделась даже после того, как его с головой накрыло черной волной, даже после того, как Игнат ее из пещеры вытащил и по топи волок.