Ведьмин вяз

– Я должен задать вам несколько вопросов. Не возражаете? Я понимаю, все переволновались, так что, может, вы предпочли бы отложить нашу беседу на потом?

Но переносить разговор ни у кого желания не возникло. Леон прислонился к подоконнику, сунул руки в карманы, Сюзанна снова уселась на диван, обняла Салли и что-то прошептала ей на ухо. Мелисса собрала карты в кучку.

– Вот и отлично, – сказал Рафферти. – Вы нам очень поможете. Вы не против, если я сяду здесь? – Он развернул кресло Леона, чтобы видеть нас всех, и сел.

В его присутствии мне сделалось не по себе. И пусть внешне он ничуть не походил на Мартина с Аляповатым Костюмом, тем не менее было в нем что-то такое – то ли скупость движений, то ли беззаботный дружеский тон, не допускавший возражений и совершенно непроницаемый, – отчего на меня вдруг нахлынули воспоминания: отравляющий больничный воздух, проникавший во все поры, моя голова, окутанная болью и густым, как строительная пыль, туманом, выжидательно обращенные ко мне любезные пустые взгляды. У меня тряслись руки. Я зажал их между коленями.

– Как вы, должно быть, уже догадались, – начал Рафферти, – череп, найденный в вашем саду, человеческий. Пока нам больше ничего не известно. Его нашли эти дети?

– Мои сын и дочь, – подтвердила Сюзанна.

Салли прижалась к ней, зажав во рту горлышко пакетика. Зак глазел на детектива из-за дивана.

Рафферти кивнул, рассматривая детей.

– Кто из них лучше сумеет рассказать о случившемся? Одни дети в этом возрасте бывают отличными свидетелями, куда лучше взрослых – все замечают, рассказывают четко и ясно, без запинки. Другие же начинают стесняться, упрямиться или кривляться, двух слов связать не могут и несут чепуху. Так кто из ваших…

– Я, – перебил Зак и перелез через спинку дивана, едва не задев Салли ногой по лицу. – Это я его нашел.

Рафферти смерил его долгим взглядом.

– Это ведь тебе не воспитателю объяснять, почему Джимми ударил Джонни на детской площадке. Тут дело серьезное. Справишься? Сумеешь рассказать обо всем по порядку?

– А то. Я же не дурак.

– Хорошо. – Рафферти достал блокнот и ручку. Мне показалось странным, что у детектива такие длинные мускулистые ладони, в шрамах и мозолях, точно он регулярно в шторм ходит под парусом. – Что ж, послушаем.

Зак устроился на диване, положив ногу на ногу, и глубоко вздохнул.

– Ну, в общем, дедушка Хьюго сказал нам идти в сад искать клад. Ну и Салли пошла искать возле клубничной грядки, тоже мне, мы же там сто раз играли, если бы там было сокровище, мы бы его давно нашли. А я полез в дупло.

Рафферти внимательно слушал и кивал с серьезным видом.

– На том высоком вязе? Под которым вы оставили череп?

– Ну да.

– Ты и раньше на него забирался?

– Нас туда не пускают.

– А сегодня как же?

– У взрослых был важный разговор. Ну и… – Зак улыбнулся Сюзанне, та сердито поджала губы.

Рафферти ухмыльнулся:

– Ну и ты знал, что вас не застукают.

– Ага.

– И что дальше?

– Я сунул руку в дупло…

– Погоди. – Рафферти поднял ручку. – Если ты никогда раньше не лазил на это дерево, откуда ты знал, что там дупло? Его же снизу не видно.

Зак пожал плечами:

– Я и раньше много раз пытался забраться на это дерево, но мама или дедушка все время кричали, чтобы я слез. Пару раз я залез довольно высоко и заметил дупло. А один раз видел, как из него выпрыгнула белка.

– А больше ничего не замечал? Кроме белки?

– Не-а.

– Ты раньше засовывал туда руку? Или палку, или еще что-нибудь?

– Не-а.

– А сегодня почему?

– Потому что я искал клад.

– Разумно, – согласился Рафферти. – Значит, засунул ты руку в дупло…

– Ага. И сперва там были листья, грязь и что-то мокрое, похожее на волосы… – Тут Зака осенило, и он распахнул глаза.

– Наверное, мох, – спокойно произнес Рафферти. – Что ты потом нащупал?

– А потом что-то большое и гладкое. Странное. В нем была дырка, я сунул туда палец, вытащил, сперва подумал, что это огромная скорлупа, типа как от страусиного яйца. Эта штука пахла землей. Я хотел бросить ее в стену, чтобы разбилась. А потом повернул и увидел зубы. – По телу Зака пробежала дрожь, Сюзанна потянулась было, чтобы взять его за плечо, но рука ее замерла в воздухе. – Настоящие зубы.

– Точно, – согласился Рафферти. – Есть такое. И что же ты сделал?

– Бросил эту штуку. На траву. Не чтобы разбить, а просто чтобы не держать в руках. Я закричал, полез вниз, упал, но не ушибся. Салли заорала, прибежала мама и остальные.

Зак съежился, сунул ладошки под колени, сощурил глаза, вспоминая. На мгновение мне даже стало жаль этого маленького засранца.

– Молодчина, – Рафферти кивнул Заку, – ты правда хороший свидетель. Это все потом перепечатают, и тебе надо будет подписать бумагу, но пока закончим, больше ничего не нужно. Спасибо.

Зак глубоко вздохнул и немного расслабился. У Рафферти был приятный голос – звучный, теплый, хрипловатый, точно от ветра, голуэйский выговор, как у какого-нибудь сурового островитянина в старом кино, который в конце концов покоряет сердце Морин О’Хары. Я готов был поспорить, что жизнь изрядно его помотала.[12]

– Ну а теперь ты, – сказал он Салли. – Помнишь, как все было?