Ведьмин жребий (СИ)

Он ударил коня в бока, пуская его в галоп. Дорожная пыль вихрем взметнулась под копытами лошади, оседая на ресницах и царапая кожу, и девушка прижалась к спине ульцескора, закрыв глаза. В ушах пронзительно свистел ветер, и Ланн все равно не расслышал бы ее слов, вздумай она заговорить. Шайна нравилась Летиции не потому, что выглядела малышкой, а ведь дети в большинстве своем простодушны и вызывают доверие. Причина ее приязни таилась в другом — каком-то размытом, не до конца сформировавшемся предчувствии, и поэтому госпожа ди Рейз не смогла бы доходчиво объяснить это Ланну. Да и будучи врагом, стала бы Шайна говорить им свое имя?

Интерлюдия 1. Тончайший хрусталь

Это случилось давным-давно — оглядываясь назад, ей хотелось так думать. Колдовские часы не двигались, жизнь текла своим чередом, и каждый день на рассвете она выходила из дому и шагала на запад по красной песчаной дороге, круто поднимавшейся на склон. Птицы в цветных одежках приветствовали девочку заливистыми трелями, сидя на деревьях или паря в вышине, полевые цветы клонили головки от сильного ветра, лаская ее обоняние, мелкие зверьки шныряли в траве у ее ног, занятые своими нехитрыми приготовлениями к зиме. Несмотря на то, что листья уже потускнели и наливались чернотой, а трава под ногами скорчилась и пожухла, окружающая действительность была приятной и живой. Девочка отворила скрипнувшую калитку, прошествовала к крыльцу по узкой тропе, обложенной круглыми камнями, толкнула тяжелую дверь и вошла в дом.

Дверь захлопнулась за ее спиной. Все звуки стихли, помещение затопила мертвая тишина, лишь изредка из дальней спальни доносилось чье-то сухое покашливание. Благоухание сменилось запахом болезни, вонью грязных простыней и немытого тела.

Она ненавидела это место всем сердцем. Зажав пальцами нос, девочка добралась до кухни и взяла со стола кувшин с водой и чистый стакан. Ее подопечная с утра всегда выпивала не меньше трех стаканов воды. Девочке полагалось каждое утро носить воду из колодца во дворе, но она пренебрегала этой обязанностью с тех пор, как убедилась, что больная не видит разницы между свежей водой и той, что простояла в кухне всю ночь.

— Айри? Это ты? — раздался слабый голос.

Хоть со слухом у нее все в порядке, мрачно подумала девочка. Она направилась в спальню. Спальня никогда не проветривалась, чтобы холодный воздух не повредил больной и не вызвал очередной приступ кашля, и поэтому здесь находилось настоящее средоточие вони, от которой желудок сжимался в тугой комок, а рот наполнялся горькой слюной.

Айри поставила кувшин на столик и налила воды в стакан. Бледная рука откинула покрывало, явив взору девочки большое темное пятно на простыне, которую она сменила только вчера. Айри не решилась тяжело вздохнуть не потому, что опасалась гнева подопечной, просто в этом случае пришлось бы набрать полную грудь этого затхлого, гнилого воздуха. Если бы она пила меньше воды, подумала девочка про себя, то не мочилась бы каждую ночь. Ее охватила немая злоба.

— Подай, — еле слышно попросила женщина.

Айри протянула ей стакан, и на миг их пальцы соприкоснулись, заставив девочку содрогнуться от омерзения. Она выдержала испытание и нехотя подняла глаза на больную. Недуг уложил молодую женщину в постель, превратив ее в беспомощную старуху. Тусклые волосы сбились в кучу, распутать их не представлялось возможным, ночная рубашка, казалось, прослужила целые века. Айри говорили, что у этой женщины есть баснословная сумма денег, доставшаяся ей в наследство, но она не желает тратить их на пустяки вроде новой мебели или одежды. Больную все устраивало: грязь и смрад, в которых она существует изо дня в день, застиранные простыни и недобросовестная опека Айри.

— Неужели вы не могли потерпеть до утра? — спросила девочка, в полной мере сознавая нелепость своего требования. Но ей хотелось что-то сказать, как-то упрекнуть эту женщину, донести до ее разумения, что забота о ней кажется Айри отвратительной.

Больная виновато улыбнулась. Ее улыбка была в разы страшнее той ледяной маски спокойствия, которую Айри так часто видела на лице своей матери. Девочка не хотела заботиться о тетке, это причиняло ей неимоверные страдания, но мать осталась глуха к мольбам дочери. Может, она оставит нам кое-что, говорила мать. Ей недолго осталось. Это 'недолго' растянулось в целые года.

— Отодвиньтесь. Я сменю белье.