Ведьмин жребий (СИ)

— Забудь. Просто мы отрезаны от всех новостей, и, надеюсь, что по прибытию в Гильдию нас не ждут неприятные сюрпризы. — Ланн пошарил в сумке и развернул на коленях карту. — После Кьета мы минуем еще несколько мелких поселений, к завтрашнему вечеру доберемся до Блука, и ты наконец-то встретишься со своей подружкой из сна.

— Я спрашивала у старухи, опасна ли Морвена, и она ответила: 'Это неважно'.

Ланн внимательно посмотрел на девушку.

— В Гильдии есть специальные приборы, измеряющие потенциал ведьмы. Они называются метарами. Вираго использовали его на тебе? Они делают это каждый раз, как к ним приводят новенькую.

Летиция покачала головой.

— Нет. Мы просто поговорили.

— Странно. — Ланну внезапно захотелось наплевать на контракт и приказ, изложенный на пергаменте, вернуться в Гильдию и потребовать объяснений от всех сразу. Впрочем, он слишком хорошо знал, что никто ему ничего не скажет, а его поступок лишь вызовет недовольство Анцеля. — В Блуке проживает около двух тысяч человек, — только и сказал Ланн, тыча пальцем в карту. — Надеюсь, ты сразу ее узнаешь.

Интерлюдия 3. Дознание с пристрастием

Шайна-Ламех сидела в глубоком кресле на возвышении, забросив ногу за ногу. Под землей было тихо, холодно и темно. Маленькая ведьма и не подозревала, что в Гильдии существует место, подобное этому — нечто вроде пустой пыточной камеры, тщательно вычищенной от крови и лишенной всех тех ужасающих приспособлений, с помощью которых жертвам причиняли боль.

Шайна не нуждалась в орудиях пыток — она обладала силой, позволявшей девочке стать самым жестоким, искуснейшим палачом. До самых глаз ее тело покрывал черный экзалторский плащ, радужный перелив которого, впрочем, был не виден из-за отсутствия освещения; на руках были перчатки из тонкой кожи, лицо скрывала хрустальная маска. Сидя в полной темноте, Шайна терпеливо ожидала клиентку, которую ей надлежало допросить — не словами, а нагло врываясь в чужой разум; и никакой мысленный щит или внутреннее сопротивление теперь не могло ее остановить. Воздух в подземелье был сырым и спертым, но Шайна вдыхала его полной грудью, наслаждаясь осознанием могущества, которое приобрела. Она гадала, кто же станет ее первой жертвой, перебирая в голове имена, когда дверь с легким скрипом отворилась. Неровный свет факела на мгновение проскользнул в помещение, заставив ее зажмуриться. Женщину, застывшую на пороге, не посмели подтолкнуть вперед, ведь она все еще принадлежала к Вираго, ее вина не была доказана, и узницей она считаться не могла. Ведьма долго колебалась, силясь разглядеть что-то среди кромешной мглы, затем преодолела страх и шагнула в комнату. Шайна улыбнулась под прикрытием плаща, и эта улыбка была похожа на плотоядный оскал хищника, настигающего добычу.

Предполагалось, что клиентка и исполнительница не должны узнать друг друга. Шайну посадили на гору из плоских подушек, и создавалось впечатление, что в ней не меньше шести футов роста. Кроме нее самой, в Гильдии было четыре Вираго: и, в отличие от Шайны, им не разрешили пользоваться никакими уловками для сокрытия своей личности. С Алией-Аллор девочка провела слишком много времени, и ей было хорошо известно, что старуха в периоды глубокой задумчивости шевелит пальцами левой руки, как будто играет на воображаемом клавишном инструменте. У Лайи-Элейны была недоразвитая конечность, Эйра-Луна обладала незаурядной внешностью и поэтому постоянно поправляла волосы, трогала губы и всячески прихорашивалась, а у Сканлы-Кай не было никаких отличительных особенностей. Никто не знал, как она выглядит и какого цвета у нее волосы, ибо Сканла всегда ходила в черной маске с бессмысленной улыбкой во весь рот, как на лицах дуллахан, и убирала волосы под платок. Она казалась Шайне наиболее интересной.

Вошедшая девушка откинула на плечи капюшон. Блестящие волосы рассыпались черным каскадом, и она, не глядя, расправила тугие локоны на плечах. Как можно дружелюбнее улыбнулась мрачной фигуре в плаще.

— Я знаю, что это ты, Шайна. И, думаю, ты тоже узнала меня.

Шайна подперла голову рукой, опираясь на подлокотник кресла. Несколько раз осмотрела клиентку с ног до головы, словно предмет, выставленный на продажу. Мужчины желали коснуться этих губ цвета спелых вишен, зарыться лицом в эти шелковые волосы и обладать соблазнительным телом, скрывавшимся под платьем из тонкой серой шерсти; и, может статься, Эйре-Луне было невыносимо сложно хранить целомудрие. Кому-то она ведь подарила поцелуй-другой.

Девочка-палач подалась вперед, не видя смысла во лжи.

— Тебя сложно не узнать, Снежная Ведьма, — сказала она. — Твоя красота сияет даже среди холода и мрака.

В ее голосе не звучало ни зависти, ни лести. Шайна всегда останется маленькой девочкой — таковой была ее судьба; ее бедра никогда не округлятся, грудь не нальется, как спелые яблоки, а после смерти ее тельце уложат в крохотный гробик, предназначенный для детей. Может, по этой же причине сердце Шайны было закрыто для любви — по крайней мере, для того страстного чувства, которое иногда возникает между взрослыми.