Ведьмина деревня

— Глубоко ты залезла, Алёна, один из самых сильных взяла, как только допустили тебя до такой силы, — сказала она.

Девушка пожала плечами.

— Я была в отчаянии, ничего не получалось в жизни, мужа любила без памяти, думала, вернётся он — и заживём мы, как раньше. Ничего ради этого не жалела. А оно вон как вышло… — сказала она.

— По-старому никогда не бывает, каждый день новый, — проговорила Евдокия. — К нехорошим силам ты взывала, кладбищенская магия — одна из самых тёмных, и обратное действие у неё сильное. Если эти силы не получают обещанного, то могут отомстить.

Алёна вновь ощутила холодок, пробегающий по спине. Вспомнила, как ходила на кладбище, как искала вещи для откупа.

— Но я всё сделала, как там написано, — сказала она.

— Это ничего не значит. Одно дело, что написано, а другое — как получилось. А что именно ты просила? — уточнила она.

— Чтобы Тимур вернулся живым, и чтобы его обидчики были наказаны, — проговорила девушка.

— Вот он и вернулся, только хорошо ли тебе от его жизни? Не так надо было прощение составлять, — сказала Евдокия. — А обидчиков зачем наказать хотела? Твоё ли это дело?

— Обидно мне за мужа было, — ответила Алёна, начиная немного злиться на ведунью, — вы не знаете, какие картины мне по ночам виделись. Как его бьют, как больно телу, как стонет сердце от безвыходности… А когда вернулся, Тимур рассказывал, что в яме сидел и что удары на нём отрабатывали. Значит, верно мне всё снилось, — она замолчала, почувствовав ком в горле от жалости к мужу.

— У каждого своя судьба, — сказала Евдокия, — мне тоже жаль, что с твоим мужем такое произошло. Но ему так предначертано. И не нам судить, справедливо ли это.

Она помолчала.

— Если бы ты просто на возвращение ритуал сделала, то не так всё плохо было бы, — продолжала она. — Но ты решила стать судьёй и послать наказание обидчикам, чем взяла на себя то, что не надобно.

— Но я думала, что пока живы его обидчики, не видать Тимуру свободы, — оправдывалась Алёна.

— Его свобода закончилась, когда на него Аня приворот сделала, она его волю подавила, разрушение на вас обоих навела, — был ответ.

— Чтоб ей пусто было, — ответила Алёна, невольно взглянув на небо.

— Ей и так отольётся: из этой жизни молодой ушла, что в следующей будет — неизвестно. А вот тебе ещё жить и жить было положено, — сказала Евдокия.

— А что же делать? — спросила девушка.

— Всё, что сможем, на место поставим, с тебя груз снимем. А там как пойдёт: я ведь не всемогущая, только попробовать могу, а что дальше будет — это там решат, — она тоже посмотрела на небо, — мне неведомо.

— Тимуру будет хуже? — с дрожью спросила Алёна.

Несмотря на все его поступки, она не желала мужу зла, особенно вспомнив, через что он прошёл.

— Мы с тебя снимем тот груз, что ты по незнанию взяла, — сказала ведунья. — И почистим от худа, что прицепилось к тебе после взаимодействия с тёмными сущностями. Но как это скажется на окружающих — я не знаю. Больше всего опасаюсь за Танюшку: она совсем малёнькая, а ребёнок в таком возрасте сильно с матерью связан. Она была в доме, когда ты ритуал делала?

— Кажется, да, — неуверенно ответила Алёна, — но она спала за ширмой.

— Ширма для сущностей ничего не значит, — покачала головой ведунья, — но я надеюсь, что не коснётся наша работа Танюшку. Не просто так я ей куколок защитных сделала. А вот что будет с Тимуром — сказать не могу.

— По-другому никак? — спросила девушка.

— Нет, — ответила Евдокия, — я и так не уверена, что справимся. Но давай начнём, у нас много работы.

Для начала Евдокия дала Алёне чашу с водой, а перед этим что-то нашептала на неё. Потом женщина взяла в руки дымящийся пучок трав и несколько раз обошла девушку против часовой стрелки. То же самое повторила с зажжённой свечой. Пламя коптило, трещало, колыхалось в разные стороны, хотя в комнате не было ни дуновения.

Встав за спину Алёны, ведунья начала произносить заговор: слова складывались в причудливые рифмы, но, кроме окончаний, девушка ничего не могла разобрать. С самого начала проведения ритуала у неё начали ныть ноги, и очень ломило спину.

Книги лежали на столе. Рядом с ними был нож ручной работы. Алёна никогда таких не видела: с лезвием, напоминающим кинжал из учебника истории, и рукояткой в изящной резьбе.

— За один раз мы не управимся, — сказала Евдокия, — глубоко в тебя хворь проникла. Не хватит у тебя пока силы с книгами бороться.

— У меня? — спросила удивлённо Алёна. — Я думала, вы их уничтожите, мне ведь даже прикасаться к ним тяжело.

— Не могу я сама сделать, — ответила ведунья, — книги эти на родовую силу завязаны. А ты хоть и не прямая, но наследница бабки Тимура, поскольку она тебе дар перед своей смертью передала. Да и по крови вы родня, хоть и дальняя.

— Как это? Мы же с Тимуром женаты, не могу я ему роднёй быть! — воскликнула Алёна.