Ведьмина неделя

“Надо попробовать вернуть шиповки”, — решил он. Если сторож его найдет, можно будет сказать, что он так разволновался из-за шиповок, что даже стал ходить во сне, как лунатик! Чарлз неуверенно вытянул перед собой руки. Собака, судя по всему, приближалась…

— Шиповки,— сказал Чарлз. Голос у него осип от холода, волнения и страха. — Шиповки. Ко мне. Шнель. Абракадабра. Шиповки, говорю! — Тявканье слышалось под самой дверью зала. Чарлз помахал руками в воздухе и скрестил их на груди. — Кроссовки! Ботинки! Башмаки! Обувка!

Нечто, судя по всему, напоминающее ботинок, упало на сиденье рядом с ним. Несмотря на тявканье под дверью, Чарлз просиял от восторга. Второй башмак шлепнулся с другой стороны. Чарлз протянул руки, чтобы нашарить их. Тут еще два башмака рухнули ему на голову. Еще несколько свалилось к ногам. Со всех сторон слышался нарастающий гул падающих туфель. Чарлз оказался под обувным дождем. А собака не просто тявкала, но еще и скреблась в дверь. Чарлза огрело по плечу что-то тяжеленное, никак не меньше болотного сапога, он повернулся и стал ощупью пробираться между стульев, спотыкаясь о кроссовки, кеды, бутсы и ботинки, а обувь все падала и падала!

Сторож был уже почти под дверью — сквозь стекло был виден приближающийся свет. Ориентируясь на мутное пятно, Чарлз бросился к выходу. Теперь уже никакие разговоры про лунатиков не помогут — надо сматываться, и побыстрее! Он пробрался, пригибаясь, под градом падающей обуви между рядов стульев к дальней стороне зала и ринулся к двери, в которую обычно входили учителя…

За дверью было темно, хоть глаз выколи. Чарлз решил, что попал в учительскую, хотя точно, конечно, не знал. Вытянув руки перед собой и ничего не соображая от ужаса, он едва не упал, споткнувшись о кресло. Выпрямляясь, Чарлз подумал о той ведьме, которую он провел через сад. Налетев на стопку тетрадей, он понял, что думать о ведьме надо было раньше. Она ведь говорила, что когда боишься, колдовать не получается, все выходит наперекосяк. Это правда. Наперекосяк и вышло. “Очевидно, — думал Чарлз, яростно отбиваясь от какого-то пальто, — чтобы все получилось как надо, нужны ясная голова и холодная концентрация”. Ну вот, хвала небесам, наконец-то нашлась дверь!

Чарлз вылетел в коридор, понял, что отсюда рукой подать до главной лестницы, и бросился наверх. На бегу он нащупал волдырь на пальце и потер его. Какая глупость! На что только он потратил деньги! Кажется, ожог ничему его не научил. А вот и прекрасные зеленоватые ночники спален, такие гостеприимные. Совсем недалеко.

Чарлз не помнил, как добрался до постели. Последнее, о чем он успел подумать — вернулся ли Брайан в спальню или все-таки подался в бега?

Когда утром прогремел звонок, Чарлзу показалось, что заснул он на полу где-то возле кровати Брайана… Но нет — он был в собственной постели. Очки, как положено, висели на спинке. А вдруг все это ему просто приснилось? Но когда он собрался с силами и сел на постели, зевая, со всех сторон послышались возмущенные голоса:

— Где мои ботинки?

— Э, а куда башмаки подевались?!

— У меня даже тапки пропали!

— Ну что, теперь ты еще и обувь воруешь, а, Брайан? — спросил Саймон и дал Брайану подзатыльник — весело и беспечно, словно давая всем понять, что Брайан на такие остроумные шуточки попросту неспособен.

Брайан с трудом поднялся на колени в постели. Ему явно хотелось спать не меньше, чем Чарлзу. Брайан ничего не ответил Саймону и не взглянул на Чарлза.

В соседней спальне тоже искали обувь. А в коридоре послышался бас какого-то старшеклассника:

— Эй! Кто у нас все ботинки спер?!

Все страшно разозлились. Решили, что это глупый розыгрыш. Чарлз от души надеялся, что так будут думать и дальше… Всем пришлось ходить в носках. Обувь Чарлза тоже пропала, и, радуясь, что ничем не отличается от других, он натягивал вторую пару носков, когда по коридору пронесся некий слух, невероятный, как и все слухи: (Кто его пустил, было неизвестно.)

— Надо спуститься в актовый зал! Вся обувь там!

Чарлз нырнул в толпу, которая ринулась, оскальзываясь, в актовый зал. Пролетом ниже к толпе присоединились девочки — они тоже были в носках и тоже рвались в зал. Само собой, к дверям в зал было не подойти — там теснились старшеклассники. Младшие кинулись во внутренний двор, чтобы заглянуть в окна зала. То, что они там увидели, преисполнило их трепетом.

В школе, где живут и учатся шестьсот учеников, обуви очень много. Даже если бы у каждого ученика было по одной паре, все равно набралась бы тысяча двести башмаков. Но в Ларвуд-Хаус было положено надевать особую обувь почти для всего: так что смело прибавьте сюда еще гимнастические тапочки, шиповки для бега, теннисные туфли, чешки, пуанты, а еще и запасные ботинки, лаковые штиблеты, сандалии, бутсы для футбола и бутсы для хоккея на траве, резиновые сапоги и зимние башмаки. Так что, сами понимаете — в Ларвуд-Хаус были тысячи пар обуви!