Ведьмина неделя

Завтрак был уже готов, а второй “игрек” за обувью еще не вызывали. Терезе пришлось идти по коридору в голубых следочках. К тому времени они стали уже совершенно черные, что страшно ее расстраивало. Завтрак настолько запоздал, что общую молитву отменили. Вместо этого мисс Кэдвалладер встала перед директорским столом и произнесла небольшую речь. (Лицо у нее так и сводило от возмущения, а один ботильон явно промок.)

— Проделка, совершенная в нашей школе, представляется очень глупой, — сказала она. — Те, кто это задумал, конечно, полагали, что все это невероятно смешно, но теперь им, должно быть, ясно, как неумно, недостойно и бесчестно они поступили. Теперь я взываю к их чести. Я хочу, чтобы они пришли ко мне и во всем сознались. Те, кто знает или подозревает виновников происшествия, должны также вспомнить о своей чести и сообщить мне, что им известно. Все утро я буду у себя в кабинете. Это все.

— Какое отношение к чести имеет стукачество? — громко спросил Нирупам, когда все встали.

Этим он вольно или невольно оказал Нэн добрую услугу — никто во втором “игрек” не хотел считаться стукачом. Никто не пошел к мисс Кэдвалладер — все отправились во внутренний двор, где теперь моросил дождик, и стали бродить вдоль рядов мокрой обуви, выискивая свое имущество. Нэн тоже пришлось пойти.

— А вот и архиведьма Дульсинея! — загоготал Саймон. — Ты что, свои башмаки тоже заколдовала, Дульсинея? Это чтобы никто ничего не заподозрил, да?

— Ну правда, Нэн! — надулась Тереза. — Смотри, что стало с моими следочками! И ничуточки не смешно!

— А что-нибудь действительно смешное сделать можешь, а, Нэн? — ухмыльнулась Карен Григг.

— Поживее! — крикнул мистер Крестли, укрывшийся от дождя под козырьком крыльца. Все сразу забегали. Не забегал только Брайан. Он медленно бродил по двору, уставясь в пространство. В конце концов Нирупам нашел все башмаки Брайана и вручил их ему. Брайан безвольно обхватил охапку вялыми руками.

— Что с тобой? — спросил Нирупам.

— Что? Ничего. Так, — отозвался Брайан словно бы издалека.

— Точно? У тебя глаза косят, — сказал Нирупам.

— Да? — Брайан рассеянно двинулся прочь.

Нирупам повернулся к Саймону.

— Кажется, ты многовато бьешь его по голове, — уронил он.

Саймон натянуто рассмеялся. Нирупам был его на голову выше.

— Ерунда! У него там и портиться-то нечему!

— Берегись, — тихо сказал Нирупам. Он мог бы и еще кое-что добавить, но тут Дэн Смит оглушительно завопил:

— Всех убью! — После полуночного пира Дэн был бледен и угрюм. Вид у него был диковатый. — Даже ведьманутых старшеклассников! У меня шиповки сперли! Их тут нет!

— Посмотри повнимательней! — крикнул мистер Крестли из-под козырька.

Невероятно, но факт. Дэн обыскал весь двор, и Чарлз тоже, носки у них промокли окончательно, а с волос текло, но шиповок не было — ни шиповок Дэна, ни шиповок Чарлза. К тому времени во дворе уже побывали первый “икс”, первый “игрек” и первый “зет” — им позволили забрать обувь, пока не полил дождь — и на земле лежали только три непарные бутсы, сапоги для верховой езды и пара никому не нужных искрометно-зеленых гимнастических тапочек.

Дэн ужасно ругался, а Чарлз был просто счастлив, что Дэну в голову не приходит как-то связать происходящее с Чарлзом Морганом.

Пришлось Чарлзу идти к мистеру Тауэрсу и сознаваться, что шиповки так и не нашлись. Стоя перед дверью учительской и чувствуя, как ему за шиворот стекают капельки воды и как с него льется на пол, Чарлз понял, что сыт по горло. После всего еще и это!

— Я везде смотрел, сэр, — заверил он мистера Тауэрса.

Мистер Тауэрс оглядел мокрые волосы и запотевшие очки Чарлза.

— Постоять под дождем — дело нехитрое, — заключил он. — Ну что, платишь за новые или пишешь строчки?

— Строчки, — со вздохом ответил Чарлз.

— Будешь оставаться после уроков каждый вечер до Рождества, — отчеканил мистер Тауэрс. (Эта мысль ему явно нравилась.) — Подожди, — велел он, вернулся в учительскую и вышел с толстой старой книгой.— Будешь каждый вечер списывать отсюда пятьсот строк. В этой книге говорится о том, каким должен быть настоящий школьник. Перепишешь эту — дам следующую.

Чарлз стоял перед дверью учительской и глядел на книгу. Книга называлась “Самый храбрый мальчик в школе”. Она пахла плесенью. Страницы обтрепались и побурели, а первая строчка гласила: “Какая радость! — воскликнул Уаттс-младший. — Меня записали в сборную школы!”

Чарлз перевел глаза на огромный, полупрозрачный, бессмысленный волдырь на пальце и почувствовал себя совершенно больным.

— Колдовское волшебство! — с чувством сказал он.

— Доброе утро, Чарлз, — разулыбалась мисс Ходж, бодро шагая к двери учительской. Она только что пришла на работу и еще ничего не знала. — О, какая замечательная старинная книга! Как похвально, что ты наконец взялся за серьезное чтение!