Ведьмина неделя

Сам Крестоманси едва виднелся за сияющей лампой, от которой Нэн поежилась — так она напоминала свет над операционным столом. Лампа освещала стол мистера Уэнтворта, тоже застеленный черной тканью, а на ней, словно на витрине ювелира, сверкали всяческие тиски и прочие малопривлекательные предметы. Был там и шлем с электродами! А еще пучок оголенных проводов, рассыпа́вших голубые искры! За ними высилась стопка толстых черных книг…

— Ну как, Брайан ничего не забыл? — спросил темный силуэт Крестоманси.

Нэн засмеялась.

— Я ничего не говорила про ковер и напалм! — Ковер предложил Брайан. А мне показалось, что в том углу несколько пустовато, — признался Крестоманси.

— А это что? — Нэн показала на стопку черных книг.

— Расписания, только замаскированные, — ответил Крестоманси. — А, я понимаю, о чем вы спрашиваете. Что ж, это, по всей видимости, парламентские акты и Свод законов о колдовстве, руководства по пыткам и «Полевой определитель британских ведьм» — инквизитор без них как без рук.

По его голосу Нэн стало понятно, что он тоже смеется.

— Знаете, нехорошо так веселиться, когда там все от страха умирают, — сказала она.

— Виноват. — Крестоманси обошел стол и вышел на свет. Искрящийся пучок проводов он просто отодвинул рукой — и ничуть его не стукнуло током — и присел на краешек покрытого черным стола, чтобы глаза его оказались вровень с лицом Нэн. — А ведь вы тоже вовсю веселитесь, — заметил он.

— И еще как! — с вызовом ответила Нэн. — Между прочим, в первый раз за все время в этой свинской школе!

Крестоманси посмотрел на нее почти встревоженно.

— Вам нравится быть ведьмой?

Нэн яростно закивала.

— И вам нравится сочинять предметы, описывая их словами, — все эти тиски и тому подобное?

Нэн снова кивнула.

— А что вам нравится больше всего? — тихо спросил Крестоманси.

— Быть ведьмой! — объявила Нэн. — Я от этого… ну, чувствую себя очень уверенно!

— Расскажите, что вы уже успели сочинить в качестве ведьмы, — велел Крестоманси.

— Ну, я… — Нэн посмотрела в лицо Крестоманси, освещенное с одной стороны лампой, а с другой — синеватыми искрами, и поразилась, обнаружив, как мало она успела наколдовать. Все, по правде говоря, сводилось к тому, что она полетала на метле и сделала себе с Эстель какие-то нелепые одежки и странноватые жестянки с прорезями. — У меня не было времени, — пролепетала она.

— Однако у Чарлза Моргана времени было примерно столько же, а, судя по тому, что мне о нем рассказывали, он проявил незаурядную изобретательность, — заметил Крестоманси. — Не кажется ли вам, что теперь, когда вы успели побывать ведьмой и обрели уверенность в себе, вы могли бы предпочесть дар обращения со словом даже способности колдовать?

Нэн немного подумала.

— Да, наверное, — кивнула она с удивлением. — Если бы только нас не заставляли писать эти придурочные дневники…

— Хорошо, — ответил Крестоманси. — Думаю, что могу предложить вам великолепную возможность попрактиковаться в словесном повествовании, не имеющем отношения к дневникам. Я уже говорил вам, что для совмещения этого мира с другим, к которому он на самом деле принадлежит, потребуется много магической силы. Когда я пойму, как именно это сделать, мне понадобится помощь каждого, чтобы обуздать всю ту магию, которая наличествует в мире, и таким образом объединить миры. Могу ли я рассчитывать, что вы, когда придет время, сумеете это объяснить?

Нэн кивнула. Она была очень польщена, но вместе с тем чувствовала громадную ответственность, что тоже было несказанно приятно.

Не успела Нэн сполна насладиться новыми ощущениями, как Крестоманси добавил:

— То, что вы предпочитаете дар обращения со словами, весьма удачно. Боюсь, после грядущих перемен вы перестанете быть ведьмой. — Нэн уставилась на него. Он не шутил. — Да, я знаю, что вы ведете свой род от архиведьмы, — продолжал Крестоманси, — но ведь таланты далеко не всегда наследуются в неизменном виде. Мне представляется, что ваш дар в основном и состоит в создании сущностей путем их описания. И позвольте посоветовать по возможности придерживаться именно этой линии. А теперь назовите любого исторического персонажа.

От перемены темы Нэн вздрогнула и заморгала.

— Э-э… Христофор Колумб, — понуро выдохнула она.

Крестоманси извлек крошечную золотую записную книжечку и отстегнул золотой карандашик.

— Не сочтите за труд объяснить мне, кто это, — попросил он немного беспомощно.

«Все-таки поразительно, каких простых вещей Крестоманси иногда не знает», — подумала Нэн. Она вежливо, как могла, рассказала ему все, что знала о Христофоре Колумбе, а Крестоманси старательно записал это в золотую книжечку.

— Восхитительно, — то и дело бормотал он при этом. — Живо и образно.

В результате, когда Нэн вышла из кабинета, она была наполовину в полном восторге, потому что Крестоманси считал ее способной к словесным описаниям, а наполовину в черной меланхолии, потому что скоро придется перестать быть ведьмой. Приятель Дэна Смита Ланс Осгуд, стоявший в очереди следующим, пытливо вгляделся Нэн в лицо, но никаких выводов сделать не смог.