Ведьмина неделя

Вид у него был такой озабоченный, а по лестнице в класс он бежал так быстро, что Нэн поняла — везение Крестоманси кончилось. Похоже, прибыл настоящий инквизитор. Звонок с урока прозвенел как раз тогда, когда второй «игрек» шагал по коридору, что только усугубило всеобщий ужас. Мимо спешили другие классы, глядя на второй «игрек» со смешанным чувством жалости и любопытства.

Друзья Саймона отчаянно пытались на ходу разговорить его. Саймон показывал себе на рот и дико мотал головой.

— Он знает, кто колдун, но ему замкнули уста, — глубокомысленно заключил Роналд Уэст.

Заслышав это, Делия с Карен выскочили из строя и засеменили рядом с Саймоном.

— Ну, Саймон, ну скажи, кто у нас ведьма, — шептали они. — Мы никому ни словечка, честно!

Чем сильнее Саймон мотал головой, тем настырнее они спрашивали.

— Тише! — рявкнул мистер Уэнтворт.

Все вошли в класс. Там уже стоял мистер Крестли, который должен был посидеть со вторым «игрек» полчаса, отведенные на дневники.

— Считайте, что у вас «окно», Харалд, — велел ему мистер Уэнтворт.

Мистер Крестли не без удовольствия кивнул и отправился в учительскую, надеясь застать там мисс Ходж.

— Бедный Пух! — шепнула Эстель на ухо Нэн. — Не знает, что она в следующем вторнике! Только, по-моему, она все равно за него не выйдет!

В класс вошел Крестоманси. Вид у него был умиротворенный и чуточку отрешенный. Глядя на него, никто бы не сказал, что времени у него в обрез и что он, скорее всего, волнуется не меньше мистера Уэнтворта. Крестоманси кашлянул, чтобы привлечь к себе внимание. В ответ немедленно настала тишина, полнейшая и напряженная. Мистер Уэнтворт, кажется, даже немного позавидовал.

— Произошло нечто совершенно ужасное! — начал Крестоманси. — Вынужден вас огорчить: в наши ряды проник колдун. Именно этот колдун наложил заклятие на Саймона Силверсона…

По классу пронесся шорох — все обернулись и посмотрели на Саймона. Он, как и полагается, опять оказался на авансцене.

— Но самое огорчительное, — продолжал Крестоманси, — что некто предпринял весьма разумную, но неудачную попытку снять заклятие, а в результате оно превратилось в собственную противоположность. — Нирупам помертвел. — Нельзя его винить, — говорил Крестоманси, — однако итог вышел поистине плачевный. Заклятие было очень сильное. Все, что теперь говорит Саймон, не просто неправ да — оно никогда и не было правдой. Мне пришлось предупредить Саймона, чтобы он держал рот на замке, пока мы не разберемся во всем окончательно.

При этих словах Крестоманси перевел глаза — рассеянные и отсутствующие — на Чарлза. Чарлз ответил отменно пустым и гнусным взглядом. Если этот Крестоманси думает, что таким образом заставит его снять заклятие, пусть подумает еще раз. Но Чарлз не заметил, что после этого взгляд Крестоманси обратился к Нэн. Этого вообще никто не заметил, потому что тут же поднялись три руки — Делии, Карен и Терезы. За всех троих заговорила Делия:

— Господин инквизитор, сэр, мы же говорили вам, кто у нас колдует. Это Нэн Пилигрим.

Парта Эстель с грохотом опрокинулась, тетради, дневник, бумажки, вязанье — все разлетелось по классу, а посреди этого безобразия стояла Эстель, красная от гнева.

— Это не Нэн Пилигрим! — закричала она. — Нэн в жизни никому зла не сделала! А ты сделала, и еще как, ты болтала всякие глупости, да, ты и Тереза с Карен! Да-да, и мне стыдно, что я раньше дружила с Карен!

Нэн закрыла лицо руками. Верность Эстель была слабым утешением.

— Подними парту, Эстель, — велел мистер Уэнтворт.

Саймон забылся и приоткрыл было рот, чтобы отпустить какую-нибудь колкость. Крестоманси перевел на него взгляд — всего на миг. Саймон захлопнул рот и вытаращил глаза.

Крестоманси больше не обращал на него ни малейшего внимания.

— Прошу выслушать меня, если угодно, — мягко сказал он. Угодно было всем до одного. — Благодарю вас. Прежде чем мы сможем выявить колдуна или ведьму, мне бы хотелось, чтобы каждый из вас назвал мне второго исторического персонажа. Пожалуйста, начните вы — да, вы, в первом ряду… Тереза… ммм… Лумит.

Все уже успели назвать по одному персонажу и были уверены, что инквизитор распознает колдуна по тому историческому лицу, которого тот назовет. Поэтому казалось совершенно очевидным, что злодеев упоминать не следует. Так что Тереза основательно задумалась, хотя ее ужасно обидело, что инквизитор переврал ее фамилию. И, как часто бывает в подобных случаях, ей на ум пришли целые орды исторических негодяев. Она тупо глядела на инквизитора, а в голове у нее толкались Бэк и Хаэр, Криппен,[14] Иуда Искариот, Нерон[15]

и Торквемада,[16] а ни о ком положительном подумать не удавалось.

Крестоманси поторопил ее:

— Ну же, э… Татьяна!

— Тереза! — возмутилась Тереза. Тут ее посетило вдохновение, и она добавила: — То есть святая Тереза.[17]

Крестоманси записал это в золотую книжечку и указал на Делию.

— Одиссей! — отбарабанила Делия.

— Не было ни в одном из миров, — покачал головой Крестоманси. — Попробуйте еще раз.

Делия напрягла мозги и в конце концов додумалась до леди Годивы.[18]