Ведьмина неделька

– Девочка! – оскорбленно воскликнул метловед. – Я делаю метлы двадцать пять лет. Сам заготавливаю древесину, сам ее шлифую, сам заговариваю. Думаешь, я не запоминаю, у кого какие предпочтения и кто что выбирал? Особенно, когда дело касается Лилли Аспен. Эта взбалмошная ведьма даже из простого кедра умудрилась сделать конфетку. Но, – он ткнул пальцем на косточки. – Вот этого я не делал и никому бы не советовал.

Шарлотта улыбнулась замечанию мастера и понимающе кивнула. Тетушка Аспен уж слишком любит лихую жизнь. Даже бабушка Грейтпайн не стала для нее авторитетом в вопросах быстрых полетов и беспорядочных знакомств. Тут ведьма была непреклонна.

– Так что случилось, что ты принесла метлу Лилли? – Брумингс подбоченился и вернул все внимание посетительнице, лишь на мгновение вздернув брови. – Неужели что-то с Аспен случилось?

– Нет, с ней все в порядке, – торопливо возразила юная Тиниоак, теряя все хладнокровие и стать, которой обязана обладать уважаемая и уважающая себя ведьма. – А вот с ней, – она перевела взгляд на метлу. – Нет.

– Не летит?

– Нет. Спустилась на полпути и больше не взлетела.

– Наметельник?

– Протирали.

– Прутья?

– Проверила, прочесала, – Шарлотта вспомнила разговор с тетушкой Аспен и улыбнулась. Теперь на ее месте был Брумингс, желающий освободить себя от лишней работы. – Шнурок тоже проверила – не сыпется и не распускается.

Метловед удовлетворенно кивнул. Первая проверка, сделанная ведьмами сразу, позволяла ему не отвлекаться на ерундовые проблемы, случавшиеся с метлами от частого или неаккуратного использования.

– Только косточки не снимала, – добавила юная Тиниоак. – Не думаю, что они могли как-то повлиять.

– Все верно, – согласился Барри. – Они усиливают, но не обессиливают. Просто в следующий раз будет медленнее разгоняться. А, может, и не будет. Смотря чьи косточки.

Мужчина повернулся к верстаку и аккуратно взял метлу, прошелся до окна и принялся всматриваться в нее так, будто галчата на ней рассказывали ему на языке жестов, что же их не устраивает.

Шарлотта, позабыв о том, что уже взрослая ведьма, любопытно поглядывала в сторону мастера и порой затаивала дыхание, ожидая разгадки.

– Где, говоришь, она заглохла? – наконец, метловед повернулся и внимательно посмотрел на гостью.

– Где она что? – не поняла юная Тиниоак.

– Где перестала летать?

– Под Литлиривер. У моего дома, наверное.

– А точнее?

– Тетушка Аспен сказала, что долетела до моего дома, там метла спустилась, не спрашивая ее, и больше уже не взлетела.

Брумингс с интересом поглядел на молодую ведьму и загадочно хмыкнул. А потом, мотнув головой, снова стал добродушным мужчиной с щеткой под носом:

– Аспен – род задорный. И метлу я подбирал ей такую же – бойкую, прыткую, слегка своевольную. Не то, что была прежде. Но, как и люди, предметы тоже обладают своим характером. Что-то передается от дерева, что-то от земли, в которой оно росло, что-то со временем впитывается от хозяина, – Брумингс поставил метлу так, чтобы в свете, исходящем от окна, Шарлотта могла разглядеть идеально отшлифованный наметельник. – Этот кедр рос в тишине и покое. Он был крепким, твердым и упорным. Со своим мнением и взглядами на жизнь. Никого не напоминает?

Юная Тиниоак улыбнулась и кивнула. Тетушка Аспен, несмотря на свои частые выходки в виде полуденных купаний в речке нагишом или кражи яблок в садах Сэлоу, а то и полета на север ради того, чтобы насолить ведьмам соседнего ковена, была достаточно сильна, умна и тверда в принятых решениях. Ее сложно сбить с пути или уговорить передумать. Возможно, оттого Барри Брумингс сразу выбрал для нее кедровый наметельник, как близкий по духу и крепости.

– Но есть и скрытые черты, – продолжил метловед, убедившись, что молодая ведьма хорошо его понимает. – Черты, которые никто не показывает первому встречному, а порой скрывает даже от самых близких. Так и у этого кедра был маленький секрет. И он им не делился ни со мной, ни с Лилли.

Брумингс замолк, ожидая вопроса от Шарлотты. Но та лишь удивленно подняла брови, продолжая с интересом следить за нитью повествования.

Ей и без того было известно, что каждая вещь и предмет имеет свою душу. Не такую большую, как у человека, не такую стойкую, как у природы. Но если она создавалась из определенного материала, то оставляла на себе отпечаток – частичку души. Так ясеневый стол хранил в себе тепло дерева, а корзина, плетенная из ивовой лозы, порой покрывалась испариной от обиды. Оттого заговорщики и могли выполнять свою работу, если им удавалось найти ту самую душу в принесенной или изготавливаемой ими вещи.

Но к чему сейчас клонил метловед? Что значило его откровение о скрытых чертах?

Мужчина устало вздохнул, понимая, что вопроса так и не дождется, и продолжил: