Ведьмы из Броккенбурга. Барби 2 (СИ)

Он попросту сменил тебя, Барби. Как спешащий ездок мешает загнанную лошадь на парочку свежих. Он бросил тебя в когтях Цинтанаккара, отплатив тебе предательством за то предательство, которое намеревалась совершить ты сама. Он стал свободен. А ты…

Ты в большой беде, крошка.

Барбаросса зарычала, ударив ногой по коновязи. Совершенно бессмысленное действие, но сейчас она думала только о том, как выплеснуть снедавшую ее ярость, чтоб та не испепелила ее изнутри. От третьего по счету удара деревянная коновязь треснула, едва не подломившись у основания, от четвертого переломилась пополам.

Ей нужен этот гомункул. Не для того, чтобы задобрить профессора Бурдюка — нахер профессора со всеми его карами! — чтобы уцелеть в когтях Цинтанаккара. Никто кроме этого мелкого выблядка не знает так много о сиамском демоне, никто не знает так хорошо его хозяина, никто не обладает таким въедливым и дотошным умом, как этот мелкий опарыш в банке. Кроме того…

Возможно, мне нужны не только его знания, неохотно подумала Барбаросса, силясь задавить злость, клокочущую в перетянутой обручами груди, не только его опыт по части общения с демонами. Мне нужна его рассудительность, его ум, его язвительное спокойствие. Если бы не он, я бы уже не раз расшибла себе лоб, пытаясь взять напролом очередное препятствие, раскроив нахер череп как пустую табакерку…

Без его помощи оставшиеся в ее распоряжении три часа истают, как тонкая свеча, не успеешь и опомниться. У нее нет знакомств в нужных кругах, нет могущественных должников или сведущих чародеев, нет капитала и средств. У нее ничего нет, кроме опустошающей ярости, но, лишенная направления и цели, эта ярость скорее убьет ее саму, чем станет средством для спасения.

Ей нужна чертова смышленая бородавка, чтобы найти оружие против Цинтанаккара. Нужна — и точка. И она вернет ее, даже если для этого придется пожертвовать временем из своей сдувшейся мошны.

«Сестры Агонии» поджидали ее через дорогу, устроившись за невысокой изгородью. Барбаросса пулей бросилась туда, не обращая внимания на окрики кучеров, дорогу которым она перебегала, и досадливое ворчание прохожих, которых она, не замечая, расталкивала плечами.

Здесь. Они сидели здесь, пока ждали ее. Значит, могли оставить после себя след. Какой-нибудь неброский, полустершийся, но отчетливый, как дорожный указатель. Может, театральный билетик или счет из трактира или…

Барбаросса жадно принялась изучать следы, едва не опустившись на колени, точно охваченная охотничьей лихорадкой ищейка. И, конечно, ничего не нашла, не считая шелухи от орешков — эти суки щелкали орешки, следя за ней! — фантика от конфеты и пары едва заметных следов от башмаков. Ни разорванных на клочки записочек, ни оброненных амулетов, ни заговоренных колец, ни прочих следов, которые обыкновенно оставляют на сцене театральные злодеи, обделывая свои делишки.

Черт! Будь на ее месте ведьма, которую Ад наделил пристальным вниманием к деталям, возможно, она обнаружила бы еще что-то, но здесь была только она — снедаемая адской яростью сестрица Барби, ни хера не видящая дальше своего носа. Будь здесь Котейшество или даже Саркома или хотя бы Гаргулья с ее странно устроенным, но чертовски эффективным звериным чутьем или…

Или обер-демонолог дрезденского полицайпрезидиума Петер фон Фальконе, мрачно подумала Барбаросса, разглядывая свои бриджи, перепачканные уличной грязью, непревзойденный сыщик, способный раскрыть любое преступление ровно за тридцать минут — ровно столько длится интермедия между актами в театре. Обычно она терпеть не могла интермедии, эти бесхитростные истории, нужные обыкновенно лишь затем, чтобы актеры за сценой успели перевести дух между действиями, облачится в новые костюмы и перетащить декорации. Но не могла не признать, что некоторые из них были чертовски неплохими.

Петер фон Фальконе, обер-демонолог на службе короны, являлся на сцену без огненных сполохов и протуберанцев — театры всегда экономили на интермедиях реквизит — облаченный в дешевого кроя камзол, такой потертый, что стыдно было бы надеть даже в трактир, а ездил непременно в плохонькой дребезжащей карете, тоже не соответствующей ему по статусу. Да и на сцене он вел себя, точно записной болван, назначенный в обер-демонологи прямо из полотеров. Покуривая свою непременную вонючую трубку, он задавал актерам, играющим злодеев, никчемные дурацкие вопросы, старательно морщил лоб, вынуждая зрителей из зала хором кричать ему подсказки, рассеянно бродил вдоль сцены… И это демонолог, который должен отличаться адской прозорливостью!.. Не знакомые с его манерой вести расследование зрители, впервые наблюдающие такого рода интермедии, негодующе улюлюкали и свистели, но специалисты, обитавшие на галерке, лишь понимающе посмеивались в бороды, зная дальнейший ход событий.