Ведунья против князя

Четвертое светозарня

Брагод, дворец князя Сайморса Онзирского

Дилли

– Ну, Дилли, – сестренка смотрела на нее с нетерпением, едва сдерживаясь, чтоб не постукивать ногой от волнения, – что-нибудь выяснила? Да говори же быстрей, какой ты стала копушей!

– Я, между прочим, почти год аптекаркой работала, – шутливо огрызнулась Дилли. – Там без аккуратности и внимательности никак нельзя было. Не хмурься, Чижик, все хорошо. Он просто ездил домой, его гарем там перессорился, и Ланс всех разогнал. Но тревожиться за них не нужно – всех развезли по домам в колясках и с кучей баулов. Они теперь невесты с приданым, наш маг очень щедро откупился от бывших претенденток.

– Не красит мужчину такое легкомыслие, – пробормотала Ясвена, не поднимая взора от шитья. – Сначала собрал полный дом девиц, обнадежил, потом выставил…

– Разве он не мог ошибиться? – тотчас возмутилась Лита. – Или изменить мнение?

– Или влюбиться? – с невинным видом поддержала ее Дилли и тут же отпрыгнула в сторону дикой кошкой, спасаясь от выплеснутого на нее кваса. – Лита! Ты теперь ни шуток, ни советов не понимаешь? А кто всегда уверял, что ему не грозит оглохнуть и ослепнуть от любви?

– Это была не шутка! – сердито огрызнулась юная ведунья. – Или очень злая шутка!

– И почему ты так решила? У меня совершенно иные сведения. Ланс хотел бы за тобой ухаживать, но считает тебя слишком молодой.

– Дилли, если ты сейчас снова шутишь, я не знаю, что сделаю… Уйду из дома, и вы больше никогда меня не увидите!

– Иди, – вдруг строго взглянула на нее мать. – Если тебе не нужна наша любовь и забота, если тебе без семьи будет лучше – иди. Если не будешь скучать по мелким, по Оху, по Снежку и птицам – иди. Но не смей ставить такие условия. Ни один человек не может все время только работать и думать о серьезных делах, каждому нужны отдушины. Хоть немного радости, шуток, смеха. Если ты так плохо знаешь Дилли и не понимаешь, что она никогда не стала бы шутить над чужой бедой и ни за что не обидит слабого, то иди.

– Мать… – Чижик с обидой смотрела на старшую, кусая от досады губы, – разве шутить можно только ей?

– Твоя шутка прозвучала как ультиматум, – устало вздохнула Ясвена и вдруг отбросила платье: – Так не хочется идти на этот бал! Но я ведь не капризничаю и не мучаю вас упреками?

– Мать, она поймет… Наша Чижик добрая и заботливая! – ринулась спасать семейный покой Дилли. – И знает, как мы все ее любим, просто немножко хватила через край.

– Я знаю ее с пеленок. – В тихом голосе матери сквозь светлую грусть пробивалась смешанная с болью тревога. – И моя в том вина, что Лита стала колючей, как ежик, и без надобности дерзкой. Не нужно было позволять ей так много времени проводить на рынке. Она еще слишком молода и впечатлительна, а у рыночной стаи законы волчьи. Они никого не уважают, всем грубят, запугивают и испытывают на крепость. Ее тоже не раз пытались подчинить, но Чижик научена обороняться, и постепенно они признали ее хоть и не своей, но равной. А Лита приняла это за собственную заслугу, со временем начала невольно подражать их выходкам, и это меня очень обеспокоило. Ведуньи черпают силу в своей доброте, честности и чуткости. Конечно, бывали среди нас и те, кто, взрослея, стал считать себя выше других и презирать наши законы. Нет, они не потеряли способность к изменению тела, зато утратили более ценное. Умение учить доброте детей и зарабатывать доверие и уважение тех, кто приходил за помощью.

– Она все поймет! – Дилли наконец поймала сестру в объятия, прижала к себе и, как в детстве, нежно гладила по волосам, позволяя поливать слезами нарядное платье. – Она у нас умница. Просто любовь – такая странная штука, вдруг сваливается на тебя, как воз соломы, и не знаешь, куда от нее ползти. Но Лансу показывать свои чувства рано, поверь мне. Пусть сам решит, нужна ли ему такая заноза, и постарается тебя завоевать.

– Кто-то говорил, что в любви военные приемы не действуют? – шмыгнув носом, съязвила Лита.