Век Людовика XIV

Для Англии было характерно, что ее научные академии были частными фондами, лишь частично обязанными правительству. Около 1645 года, по словам Джона Уоллиса, он познакомился в Лондоне с «многими достойными людьми, интересующимися натурфилософией и другими частями человеческого знания, и особенно… экспериментальной философии». 5 Они договорились встречаться раз в неделю, чтобы обсудить математику, астрономию, магнетизм, навигацию, физику, механику, химию, циркуляцию крови и другие подобные темы. Этот «Невидимый колледж», как его тогда называли, черпал свое вдохновение в Доме Соломона в «Новой Атлантиде» Бэкона. Когда Уоллис переехал в Оксфорд в качестве профессора математики, ассоциация разделилась на две секции, одна из которых собиралась в домике Роберта Бойля в университете, а другая — в Грешем-колледже в Лондоне; Рен и Эвелин были ее первыми членами. Политическая суматоха между смертью Кромвеля и Реставрацией прервала эти лондонские собрания, но они возобновились вскоре после воцарения Карла II, и 15 июля 1662 года король вручил официальную хартию «Лондонскому королевскому обществу для улучшения естественных знаний». В число девяносто восьми «первоначальных членов» вошли не только ученые, такие как Бойль и Гук, но и поэты Драйден и Уоллер, архитектор Рен, Эвелин, четырнадцать пэров и несколько епископов. В период с 1663 по 1686 год было зачислено еще около трехсот стипендиатов. Никакие сословные различия не разделяли их; герцоги и простолюдины потирали локти в этом предприятии, а бедные члены были освобождены от уплаты взносов. 6 В 1673 году Лейбниц, принятый в члены, объявил Королевское общество самым уважаемым интеллектуальным органом в Европе. Уже в 1667 году Томас Спрат опубликовал свою превосходную «Историю Королевского общества»; он тоже, хотя и стал епископом Рочестера, был взволнован бэконовскими ветрами, дувшими над Англией.

Некоторые богословы жаловались на то, что новый институт подорвет уважение к университетам и к Церкви, но умеренность и осторожность Общества вскоре успокоили церковную оппозицию. Его странные эксперименты забавляли двор и короля, который смеялся, когда узнал, что Общество взвешивает воздух и думает о механическом полете. Свифт сатирически описал его в «Путешествиях Гулливера». 7 как Великую академию Лагадо, члены которой разрабатывали планы извлечения солнечного света из огурцов и строительства домов крышей вниз; а Сэмюэл Батлер, автор «Гудибраса», рассказал, как клуб ученых был взволнован открытием слона на Луне, но обнаружил, что это была мышь в их телескопе8. 8 Но именно под эгидой Королевского общества Эвелин усовершенствовал английское земледелие, сэр Уильям Петти основал науку статистики, английская наука и медицина продвинулись дальше, чем все, что было известно в современной Франции или Германии, Бойль почти основал химию, Рэй произвел революцию в ботанике, Вудворд — в геологии, а Ньютон — в астрономии. Общество провело тысячи экспериментов в области химии и физики; оно получало, вскрывало и изучало тела казненных преступников; оно стало хранилищем клинических отчетов врачей из всех частей страны; оно собирало отчеты о технологических разработках; оно поддерживало связь с научными исследованиями за рубежом. Его акцент на естественных процессах и законах дискредитировал суеверия и преследования за колдовство.

В 1665 году Генри Ольденбург, его секретарь, начал издавать «Философские труды Королевского общества», которые продолжаются до наших дней. Общество приглашало и принимало материалы из-за рубежа; оно одним из первых напечатало результаты исследований Мальпиги и Левенгука. Ольденбург приехал в Англию в 1653 году, чтобы заключить торговый договор для своего родного Бремена; он остался и стал другом Мильтона, Гоббса, Ньютона и Бойля; он активно переписывался с учеными и философами во всех уголках мира. Члены Королевского общества, по его словам, «взялись за изучение всей Вселенной»; 9 И он писал Спинозе:

Мы уверены, что формы и качества вещей лучше всего объясняются принципами механики, и что все эффекты природы производятся движением, фигурой, текстурой и их различными комбинациями; и что нет необходимости прибегать к необъяснимым формам и оккультным качествам, как к убежищу от невежества. 10