Век серебра и стали

– Ой ну ладно вам, подумаешь, ляпнул сдуру, не подумав, – Якуб развел руками, снова убрал их за спину, а потом обратился к Ане: – А нам с вами еще предстоит поработать! И кстати с вами, ваше первосвященство, тоже!

Епископ вздохнул – громко и смачно. Так, чтобы его услышали. Видимо, надеялся, что Якуб поймет намек.

Ана, в этот раз обойдясь без прыжков по зеркалам, отвела Алексаса в сторону.

– Если честно, я хотела поговорить, – шепнула она цирюльнику. – Знаешь, в последнее время очень много прыгала по зеркалам… Так что слышала много разговоров. Похоже, даже тех, которые не должна была слышать. Которые вообще не должны быть услышаны. Ты понимаешь?

– И да, и нет. Боги, ты во что-то вляпалась?!

– О, ты бы узнал об этом первым, – улыбка играла на ее лице первыми лучами степного рассвета. – Пока нет. Но я скажу тебе так, эти разговоры… Короче, не к добру. Люди видят странного человека в маске – не поверишь, но в отражениях. Что-то назревает – масштабное, страшное. Притом коснется не только нас.

– В смысле?

– Богов – тоже. Мне кажется…

О нет, подумал Алексас, ну вот зачем они опять подняли эту тему… Рука невольно потянулась к медальону, но в этот раз цирюльник сдержался.

– Я думаю… – она покосилась на Якуба, с хозяйским видом расхаживающего вокруг статуи Осириса. – Не при посторонних. Не хочу, чтобы это услышал епископ. Уж тем более Якуб. Он вообще меня напрягает. Как подумаю, во что он одевает людей…

– И почему все сегодня говорят о богах, – подумал Алексас. – Именно тогда, когда мне уже слышать о них надоело.

Вслух же сказал другое:

– Сложно найти того, кого он не напрягает. Почему ты так уверена насчет того, что слышала? И уверена ли вообще?

Девушка промолчала.

– Нет, не уверенна. По крайней мере, до конца. Мне нужно послушать еще, и я знаю, где – уж тем более, как. Некоторые голоса казались такими знакомыми.

– Почему ты всегда лезешь на рожон, а?

Ана рассмеялась.

– Такая уж я! Поверь, ты бы тоже полез. Тем более, если бы был обязан им – богам – жизнью.

– А я обязан им тобой. Если, конечно, действительно им. Но я правда тебя прошу – ради всех богов, аккуратно. Заглянешь ко мне… как освободишься? Прямо через зеркало, если хочешь.

– Ой, ну ты же знаешь, что тогда я тебя обязательно напугаю! Не удержусь.

– Я был бы рад, даже если бы ты решила-таки съесть мое сердце, – он чмокнул ее в щеку. Целовать новую Ану было все равно, что касаться губами тумана, застелившего речушку у маленькой деревни, где только-только, сранья, покосили высокую траву и собрали зверобой. – Было бы очень кстати. Завтра утром я еду… к тетушке.

– Боги, – вздохнула девушка. – Тогда скорее она сожрет мое сердце. И потроха заодно.

– Ну, она ведь не кровожадная! Так, слегка сумасшедшая. Делов-то.

– Специально для меня она станет похлеще любого людоеда. Персонально. Марко Поло с его половцами такого и не снилось.

– Да уж, – пожал плечами цирюльник. – Что правда, то правда.

Говоря коротко, старая графиня недолюбливала Ану даже при жизни, а уж теперь, в ее новом состоянии – подавно. Впрочем, это не только укороченная характеристика их отношений, но и смягченная. Даже слишком.

Алистер Пламень не запоминал названий кабаков, в которых скрашивал вечера – не хотел забивать голову лишней информацией, совсем несущественной. Так и тем вечером сидел в шумном злачном местечке Санкт-Петербурга, слушая пьяные крики и вдыхая пивные пары. Здесь собирались все: от низших слоев, городских оборванцев, до сливок общества, решивших тем вечером вкусить нечто новое и разворошить поток привычной жизни.

Алистер никогда не пьянел – пил ровно столько, чтобы не захмелеть, сохранить трезвость рассудка. И пусть свет газовых ламп начинал бегать шальными размытыми огоньками, а посторонние голоса казались громче, чем на самом деле. Главное – мысли оставались стройными. Можно было обдумывать дальнейшие шаги…

В тот вечер ему не хотелось даже думать.

Обычно Алистер сидел за столиком один – никто не решался подсесть к анубисату. Пламень давно сделал вывод, что причиной тому – страх неизведанного; даже сам он до конца не понимал, как работала магия Анубиса.

В этот вечер все пошло не так.

За стол уселись двое захмелевших мужиков – широкоплечий и худой, скрюченный. До поры до времени, Алистер не обращал внимания на них, а они – на него. Двое только горланили, доказывая что-то друг-дружке и рьяно размахивая руками.

– Я вот и говорю, – кричал широкоплечий, – что по моей вере все работает очень просто. Ешь, пей, гуляй, наслаждайся жизнью во всем – а потом прибарахлись парой амулетов, и все, ты в шоколаде! Вечная жизнь, полная еще больших наслаждений, в твоем кармане. Послушай меня, раз уж эти священники придумали такие штуки, значит сами на руку не чисты. Им можно пользоваться, а нам нет? Вот тебе и вся вера – голимая, но удобная!

– Боги! – заверещал скрюченный. – Как ты можешь такое говорить! Ты же понимаешь, что когда с тебя спросят на том свете…