"Вексель Судьбы" (книга первая)

-- И ты полагаешь, что у Германии есть шансы на успех? -- поинтересовался я.

-- Есть, и они немалые. Правда, немного странно, что об этом рассказываю я, жалкий полулегальный эмигрант, в то время как для тебя в этом грандиозном проекте предуготована немалая роль.

Услышав эти слова, я не смог сохранить спокойствие и определённо отреагировал, вздрогнув и изменившись в лице. Мысль о том, что Рафаэлю может оказаться известна моя тайна, показалась мне невыносимой и убийственной.

Однако, к счастью, он имел в виду совершенно другое.

-- У нас здесь многие шепчутся, -- продолжал он с совершеннейшим спокойствием, -- что фюрер ещё в середине лета лично утвердил список фирм и антикваров, которые будут участвовать в оценке ценностей, доставляемых в Рейх. Работа начнётся совсем скоро, уже в следующем сорок втором году, и программа эта будет поистине адовой -- в хранилища Рейха со всех концов Европы, из России и с Ближнего Востока хлынут несметные эшелоны сокровищ. Так что поздравляю -- ты будешь при делах, поскольку твоё имя -- одно из первых в этом списке!

Сказать, что я был поражён услышанным от Рафаэля -- ничего не сказать. Рафаэль всегда отличался тем, что имел чрезвычайно надёжные источники информации и редко ошибался в своих суждениях. Тем более что в моём случае всё сразу же вставало на места -- и странная волокита с выдачей разрешения на выезд, которая, по большому счёту, имела все основания закончится отказом, однако гестапо отчего-то предпочло не портить со мной отношения, и совершенно очевидное наблюдение за моей скромной персоной в Стокгольме, будто бы в моём лице немецкие агенты видели важную политическую или военную фигуру...

С вероятностью девять десятых Раф был прав и, поведав мне об этом, он должен был преследовать одну из двух целей: либо прибиться ко мне, чтобы поучаствовать в инвентаризации реквизируемых в пользу Германии мировых сокровищ, либо отвадить меня от сего сомнительного дела. Последний вариант представлялся менее правдоподобным, поскольку он не сулил Рафаэлю никаких барышей -- разве что у него имелись планы закрутить со мной какое-нибудь иное дело. В то же время согласившись на первый вариант и вернувшись в Берлин, я бы мог спокойно приступить к этой работе сам, не нуждаясь в его помощи, -- так что вряд ли он держал в голове именно его. Существовала ещё и третья возможность -- после разрыва с Советами Раф вполне мог оказаться завербован немцами и тогда выходило, что в его лице они дополнительно проводят проверку моей благонадёжности. История с невероятным появлением Рафа в момент моего звонка в квартире любовницы, где он в принципе не обязан был отвечать на звонки, также свидетельствовала в пользу последнего варианта. Да и предложение сделать мне паспорт нейтральной Ирландии -- не провокация ли это?

В этих условиях наиболее безопасным действием для меня могло быть только выражение удивления и восторга миссией, предначертанной для меня в Рейхе. Однако в этом случае мне вряд ли бы удалось раскрутить Рафаэля на дальнейшие откровения, к которым, как мне показалось, он потихонечку намеревался подвести наш разговор.

-- У меня тоже имеется кое-какая информация, -- ответил я ему, подумав. -- Я полагаю, что речь будет в основном идти о ценностях, которые фюрер намерен реквизировать у евреев, поскольку в следующем году он намерен начать с ними предельно жёсткий разговор. Мы оба ведём речь про предстоящий сорок второй год, поэтому, скорее всего, мы говорим об одной и той же программе.

-- Интересно, -- задумчиво произнёс Рафаэль. -- Признаюсь, я даже не задумывался о такой возможной связи. Но, с другой стороны, бизнес есть бизнес, и представившимся шансом не грех воспользоваться. Или у тебя другое мнение?

Мне ничего не оставалось, как пойти ва-банк.