Вельяминовы. За горизонт. Книга 4

– Особого выбора не было, – подумал он, – либо Чехов, либо товарищ Королёв во МХАТе, с очередной пьесой о прадедушке. Пусть на Королёва ходят делегаты съезда…  – в конце эскалатора копошилась бабка, при сумке на колесиках. Багаж она перевязала деревенской веревкой:

– Час пик, – Генрих закатил глаза, – нашла время болтаться по метро, в ее возрасте…  – у бабки, правда, была неожиданно прямая спина. Голову она завязала простым платком.

Ловко приподняв сумку, Генрих подхватил пассажирку под локоть:

– Мама с Волком встретились на этой станции метро четверть века назад, – пронеслось у него в голове, – но тогда они еще не знали друг друга…  – Генрих замер.

Высокая девушка, покраснев, опустила голубые глаза. Белокурый локон, выбившись из-под платка, спускался на нежную щеку. Губы у нее были розовые, красиво вырезанные. Взмахнув длинными ресницами, подавшись вперед, она открыла рот. Девушка ничего не успела сказать. Пассажиры валили вперед, людской поток разделил их. Генриха оттеснили к стене, незнакомка пропала в толпе. Привалившись к холодному камню, он едва справился с часто бьющимся сердцем:

– Какая она красавица, словно из русской сказки. Но где ее теперь искать…  – он попытался вглядеться в людские головы:

– Нет, никого не видно. Но Волк нашел маму и я ее найду…  – подытожил юноша, – пусть мне придется обыскать весь Советский Союз…  – он зашагал в сторону «Театральной».

Джон был против вояжа Маши, как назвал это герцог, на Даниловское кладбище, но девушка настояла на своем:

– Вы не понимаете, – упрямо сказала она, – матушка Матрона святая…  – племянница перекрестилась, – она благословила папу, благословила тетю Марту. Она защитила меня, спасла от гибели на перевале, послала мне навстречу папу…  – собирая кошелку, Маша добавила:

– Папа мне много о ней рассказывал. Я обязана съездить на ее могилу, дядя Джон…  – герцог прошелся по скрипучим половицам, на веранде кратовской дачки. Домик стоял за высоким забором. Никто не совался на заросшую облетевшими кустами жасмина тропинку, ведущую к калитке. Оказавшись здесь, Джон почувствовал себя словно в пьесе Чехова:

– Круглый стол, кресло-качалка и самовар вместо чайника…  – племянница ловко управлялась с самоваром, растапливая его шишками. Алексей Иванович выгрузил из багажника «Волги» полные сумки провизии:

– Из Елисеевского гастронома, – он подмигнул Джону, – и от вашего соседа, то есть моего начальника…  – Лопатин добродушно рассмеялся. Неподалеку от дачки, за железным забором, возвышался особняк, могущий украсить дорогие пригороды Лондона. Директор ресторана на Ярославском вокзале зачем-то возвел средневекового вида башенку с черепичной крышей и узкими бойницами.

Джон с Машей, из соображений безопасности, не покидали дачку. Дым самовара не был заметен за высокими соснами на участке. Готовили они на плите с газовыми баллонами. Джон изучал технические планы операции, как называл их Лопатин, или читал единственную книгу, найденную в кладовке, растрепанное издание Чехова:

– Я стал совсем русским, – усмехнулся он в разговоре с племянницей, за чаем, – осталось привезти гитару…  – несмотря на долгое молчание, его голос не изменился. Напев высоким тенорком:

– По тундре, по железной дороге…  – герцог кивнул на пыльное фортепиано в углу:

– Ты говорила, что хорошо играешь…  – Маша зарделась:

– Я давно не подходила к инструменту и руки у меня…  – она кивнула на загрубевшие ладони, – теперь не те…  – Джон улыбнулся:

– Доберемся до Лондона, и все пойдет по-другому. Ты вернешься к музыке, сядешь в седло…  – племянница рассказала ему о своем увлечении конным спортом:

– Правильно, – весело отозвался Джон, – я тебя в первый раз увидел на московском ипподроме, осенью сорок пятого года. Ты выступала на потомке наших лошадей, а сейчас побываешь в конюшнях, откуда родом твой Лорд…  – девушка поджала губы:

– Это суетное, – строго сказала Маша, – у меня другая стезя…  – Джон не стал спорить, успокоив себя:

– Ей всего девятнадцать лет, а она прошла через такие испытания, что не по силам и взрослому. Она оттает в Лондоне, под крылом у отца, среди семьи. Пойдет в Кембридж, начнет учиться музыке или языкам…  – о младшей, приемной сестре Маши он с племянницей почти не говорил:

– Ясно, что это наша Марта, – вздохнул Джон, – но нельзя пороть горячку. Журавлев на хорошей должности, сталинские времена миновали, никто его не сместит. Марта в безопасности, чего нельзя сказать о нас самих…  – им надо было как можно быстрее покинуть СССР:

– Мы со старшей Мартой подумаем, как вытащить отсюда девочку, – решил Джон, – а если мы с Машей отправимся в Куйбышев, это будет чистое самоубийство…  – племянница и не рвалась увидеться с приемной семьей:

– Они Антихристы, как Горский, – мрачно сказала Маша, – вы говорили, что они отправили невинного ребенка в пасть Вельзевула…  – герцог рассказал девушке о судьбе ее старшего брата по матери: