Величайшее благо

— Полагаю, что имею право приглашать друзей, — сказала Гарриет. — Никко вызвали на службу, и Белла осталась одна.

— Ну хорошо. — Гай тут же проникся сочувствием к положению Беллы. — А как же Софи?

— При чем здесь Софи?

— Она тоже будет одна.

— Она у себя на родине. У нее есть друзья. Положение Беллы хуже, чем Софи.

Наконец было решено, что Софи и Дубедата пригласят прийти после ужина. Оба ответили согласием.

13

Первым на рождественский ужин пришел Якимов. Он привел с собой долговязого узкоплечего юношу, которого представил как Бернарда Дагдейла. Дагдейл оказался дипломатом, который остановился в Бухаресте по пути в Анкару.

Еле коснувшись руки Гарриет, он опустился в единственное кресло и застыл там, не подавая признаков жизни, — за исключением взгляда, который шнырял по комнате, критически оценивая происходящее.

Гарриет поспешила оповестить Деспину. Та совершенно спокойно восприняла сообщение о том, что ужинать будет семеро человек вместо запланированных шестерых, ободряюще пожала Гарриет руку и проворно полезла по заледеневшей пожарной лестнице, чтобы одолжить тарелки у соседского повара. Когда Гарриет вернулась в гостиную, то увидела, что к ним присоединились Инчкейп и Кларенс. Якимов, который успел устроиться возле электрического камина с рюмочкой ţuică, при виде Кларенса явно пришел в замешательство.

Когда их представили, Кларенс сказал:

— Мы уже знакомы.

— Это правда, дорогой мой, истинная правда!

Инчкейп наблюдал за ними, очевидно забавляясь, но, увидев Дагдейла, напрягся. Узнав, что этот незнакомец — дипломат, он спросил, прибыл ли тот поездом, опасаясь, что кому-то было даровано право пересечь Европу на самолете.

Дагдейл устало, но терпеливо сообщил, что приехал на поезде, добавив:

— Сейчас это опасное дело.

— Чем же оно было опасным? — спросила Гарриет.

— Всякое было, знаете ли.

По тону Дагдейла было ясно, что в пути он столкнулся с ужасами, которые присутствующие не в силах даже вообразить.

Когда со знакомством было покончено, Инчкейп и Кларенс явно отделились от компании. Вскоре Гарриет поняла, что они недовольны тем, что застали других гостей. Изначально предполагалось встретить Рождество в «семейном» кругу коллег, и никто не сообщил им о смене планов. Стоя, они глядели себе под ноги, а когда всем предложили присесть, Кларенс сел в стороне и молча откинулся на стену. Инчкейп, скрестив ноги, разглядывал носок своего ботинка, скрывая раздражение под маской веселости.

Прежде чем все успели начать разговор, Деспина промчалась через комнату, хлопая дверьми, и впустила в квартиру Беллу. Вслед за Беллой вошел Никко.

Белла объяснила, что Никко прибыл всего полчаса назад. Извиняясь за внезапное вторжение, она так и светилась от гордости. Никко был куда менее спокоен. Он был одет неформально — вне всякого сомнения, по совету Беллы. Опустив голову, он настороженно оглядывал присутствующих мужчин, после чего расслабился, повернулся к Гарриет, поклонился и вручил ей букет розовых гвоздик.

Когда они снова сели, Инчкейп, сжав губы, искоса взглянул на Кларенса. Кларенс ответил ему взглядом широко распахнутых глаз. Они никак не ожидали встретить здесь Никулеску и, разумеется, были недовольны. Гарриет подивилась тому, как одинаково они отреагировали. Какие бы претензии они ни предъявляли друг другу, в этот момент они оба замкнулись, насторожились и всем своим видом демонстрировали, что их так просто не задобрить. Не то чтобы Гарриет собиралась кого-либо задабривать.

Деспина, гордая своей находчивостью, забрала у гостей стулья и оттащила их к столу, после чего объявила: «Рoftiți la masă!»[41] Среди белого фарфора и белых салфеток Принглов красовались две желтые тарелки с розовыми салфетками. Среди стульев была кухонная табуретка и ящик для белья из ванной. Это был первый ужин, который Гарриет устроила самостоятельно, и при виде этого хаоса ей захотелось плакать.

Когда они расселись, места за столом практически не осталось. Прижатый к Якимову Никко искоса поглядывал на него и наконец выпалил:

— Я много слышал о знаменитом английском князе, очень spirituelle[42]

.

Все повернулись к Якимову, надеясь, что он развлечет собравшихся, но тот не отрывал взгляда от Деспины, которая обносила гостей супом. Когда до него дошла очередь, он с готовностью налил себе полную тарелку и опустошил ее, прежде чем очередь дошла до Гая, после чего начал высматривать добавку.

Гай спросил Никко, не слышал ли он чего-либо о семье Дракер. Никко, который некоторое время служил бухгалтером в банке Дракера, с довольным видом ответил, что ничего не слышал.

— А мальчик? — спросил Гай. — Я всё надеюсь что-нибудь о нем узнать.

— Никто не знает, где он, — ответил Никко. — Он не с госпожой Дракер, это точно. Он исчез. Что касается Эммануэля Дракера, мне говорили, что его держат в общей камере с обычными преступниками и извращенцами. Это должно быть очень неприятно.

— Очень, — пробормотал Инчкейп с сардонической ухмылкой.

— А кто этот Дракер? — спросил Дагдейл, глядя на Никко с благожелательной снисходительностью.

Спеша ответить, Никко торопливо проглотил и подавился.