Величайшее благо

Гай, Инчкейп и Кларенс еще не пришли. Среди присутствующих практически не было людей, с которыми Гарриет была знакома настолько близко, чтобы подойти и завязать разговор. Она взяла бокал и отошла к французскому окну, за которым лежал сад, где еще недавно они сидели с Якимовым и грелись на солнце. Сейчас же падающий из окон свет озарял шапки снега на деревьях, обращенных на северо-восток. Где-то во тьме невидимый мальчик всё так же лил воду из кувшина. Ей даже послышалось журчание. Скоро даже бегущая вода обратится в лед, и сад умолкнет до весны.

Один из официантов воспринял ее интерес к внешнему миру как упрек в свой адрес и принялся хлопотливо опускать шторы. Гарриет не осталось ничего другого, как начать разглядывать представителей делового мира, сгрудившихся вокруг того, кто, видимо, и являлся капитаном Шеппи. До нее донесся его резкий голос: «Это, господа, мое дело». Затем люди раздвинулись, и она увидела его самого.

Увидев черную повязку, качающуюся трость и искусственную руку, которую он нес, словно какой-то аксессуар, Гарриет улыбнулась: он держался так, словно закончил заочные курсы по управлению людьми. Отвернувшись и увидев рядом с баром Вулли, она импульсивно подошла к нему и сказала:

— Я слышала, что ваша супруга возвращается в Бухарест. Не думаете ли вы теперь, что с моей стороны было правильно остаться тут?

Он уставился на нее и выдержал паузу, словно демонстрируя свое неодобрение, после чего решительно заявил:

— Нет, не думаю. Если желаете знать мое мнение, учитывая, чего мне стоило послать жену домой, — я считаю, что вы поступили неблагородно.

Он коротко кивнул и отошел к группе, толпившейся вокруг Шеппи.

В этот момент в зал зашли Гай, Кларенс и Инчкейп. Добсон сразу же завладел Гаем и Кларенсом и повел их к Шеппи. Инчкейпа, как и Гарриет, оставили развлекаться самостоятельно. Он подошел к ней, скучающе приподняв бровь.

— Зачем нас сюда привели? — спросил он.

— Кажется, никто не знает.

— Который из них Шеппи? Мне сказали, что он тот еще тип.

Гарриет указала на Шеппи, который как раз вел Гая, Кларенса и еще нескольких молодых людей в угол. Отделив их таким образом от толпы, он, казалось, начал читать им лекцию.

— Что он задумал? — спросил Инчкейп, разглядывая эту компанию. — Он отобрал всех этих людей — что их связывает?

Гарриет хотела сказать: «Молодость», но вместо этого ответила:

— Возможно, то, что все они говорят по-румынски.

— Как и я. — Инчкейп повернулся к Шеппи спиной. — Что ж, у меня нет времени. Я жду гостей к ужину.

Шеппи продержал их недолго. Кларенс подошел к Гарриет и Инчкейпу, которые принялись расспрашивать его, о чем шла речь.

Кларенс многозначительно улыбнулся.

— Не имею права распространяться.

Инчкейп одним глотком осушил бокал.

— Мне пора, — сказал он и удалился, шагая слишком широко для своего роста.

Гай по-прежнему говорил с оставшимися мужчинами. Среди них было четыре младших инженера из телефонной компании, странный человек по фамилии Дубедат и юный представитель английского семейства Реттисон, уже несколько поколений которого жили в Бухаресте.

— Инчкейп гадал, что же у вас всех общего, — сказала Гарриет.

— Мы воплощаем цвет английской колонии, — хмыкнул Кларенс.

— Так чего всё-таки хотел Шеппи? Выглядит он, конечно, удивительно.

Гарриет одновременно гордилась тем, что Гай вошел в число избранных, и беспокоилась о нем.

— На самом деле мы еще не знаем. Он предложил нам встретиться после Рождества. Похоже, он помешан на таинственности.

— Почему вы так решили?

— Он намекал на какую-то тайную миссию. Но мне не следовало этого говорить.

Покачиваясь на каблуках, Кларенс смотрел на нее игриво и вместе с тем застенчиво. Всем своим видом он демонстрировал, что Гарриет выманила у него эту информацию.

Она отделалась улыбкой, прекрасно понимая, что между ними теперь возникла некая связь. Было ясно, что ничто не убедит его в том, что первый шаг сделала не она.

— Да чем там занят Гай? — спросила она нетерпеливо. Гай меж тем о чем-то горячо беседовал с Дубедатом.

Гарриет уже встречала Дубедата на улице. Он был примечательной личностью. Говорили, что в Англии он преподавал в начальной школе и война застала его в Галисии, где он путешествовал автостопом. Он перешел границу и попал в Бессарабию. Когда через Черновцы хлынул поток автомобилей беженцев, один из них согласился его подвезти. Он утверждал, что «выбрал простую жизнь». В Бухарест он прибыл, наряженный в шорты и открытую майку, и несколько недель не имел более никакой одежды. Под воздействием crivaţ он сдался и обзавелся жилетом из дубленой кожи, но конечности его оставались голыми и стыли на ветру. Когда он шагал по улице, его опухшие малиновые руки качались вдоль тела, словно боксерские перчатки на шнурке. Теперь же под взглядом Гая его лицо — крючконосое, со скошенным подбородком, обыкновенно выражавшее крайнюю степень брезгливости — так и расцвело от удовольствия.

— Что же, Дубедат собирается остаться в Бухаресте? — спросила Гарриет у Кларенса.