Величие и крах Османской империи. Властители бескрайних горизонтов

Однако мало-помалу их порыв угас. Дух гази начал слабеть. Ислам остепенился, потерял отчасти свою былую энергию, но обрел притягательное обаяние, породив мусульманские цивилизации Персии, Египта и Испании, где ученые и правоведы возвысились над воинами, где журчала в фонтанах вода и шелестели страницы старинных книг. Яростная одержимость и простота первых мусульман уступила место утонченным беседам между знатоками божественного откровения и толкователями Аристотеля. В XII столетии в Дом мира вторглись христиане-крестоносцы, так что Палестина и даже Иерусалим были на время потеряны; норманны, они же викинги, ослабили господство мусульман в Средиземноморье; блеск мавританской Испании, испытывающей давление Реконкисты, уже начал тускнеть. Впрочем, изначальное исламское единство под властью одного халифа уже было нарушено расколом на суннитов и шиитов. В результате Дом мира раздирали кровопролитные войны, сражались в которых не те, кто вел спор, а армии обращенных в рабство степных кочевников-тюрок.

И все же тяга к бесконечному движению, свойственная исламу, не иссякала. Тянулись от одного мусульманского города к другому вереницы караванов, везущие мешки с пряностями и золотом, шелк и мех: большинство предметов роскоши развозили по известному тогда миру торговцы-мусульмане. Существовало удивительное явление, называемое хаджем, — паломничество к святым городам Мекке и Медине, которое надлежит совершить каждому правоверному; ежегодно огромные толпы мужчин и женщин пускались в путь по безводным пустыням Аравии. Ислам чтит путешественников. Вот и Ибн-Батута, ученый муж из Марокко, совершив в 1329 году хадж, не остановился на этом, а добрался до Иерусалима и затем пустился в путь по Анатолии, где ему предстояло своими глазами увидеть изрядное количество «турецких правителей», которые утверждали господство ислама на этих суровых приграничных землях.

Среди турок ислам, казалось, обрел свой изначальный напор. Ибн-Батута назвал Орхана, сына Османа, величайшим из правителей Анатолии — и оказался провидцем, ибо в тридцатые годы XIV века владения Орхана были не такими уж большими. Захватывая новые города, Орхан, как то и подобает мусульманскому правителю, строил мечети и учреждал медресе, однако лето, по словам старого марокканца, проводил в шатре, постоянно переезжая с места на место, от одного прекрасного замка к другому, — его энергия казалась пришельцу из тех мест, где ислам успел одряхлеть, удивительно кипучей, варварской и притягательной.

Покинув степи в IX веке, кочевники поступили на службу к Аббасидам — багдадским халифам, которые обратили их в ислам. Научившись у персов искусству управлять государством, некоторые из них основали на Ближнем Востоке свои собственные империи. Однако другие погнали свои табуны и отары дальше; они с презрением относились к искусству управления, к оседлой жизни и к идее налогообложения. Государства Ближнего Востока только рады были от них отделаться, ибо кочевники опасны для крестьян, а крестьяне платят налоги.

В носорожью голову Малой Азии их увлек упадок Византийской империи, которая отступала, словно вода во время отлива. После битвы при Манцикерте (Малазгирте) византийские границы стали мягкими и податливыми, как йогурт, который так любили кочевники. В XIII веке их гнал вперед страх перед монголами, опустошавшими все земли, по которым проходили. Но чем бы ни было вызвано продвижение турок, двигались они в одном направлении — на запад.

К концу XIII века они достигли восточных берегов Эгейского моря. За спиной у них остались многочисленные мелкие эмираты, которые возникли и окрепли благодаря священной войне с Византией, но затем, когда линия фронта отодвинулась, отвыкли от войны, отказались от кочевого образа жизни, перешли к землепашеству и стали взимать с подданных налоги. Эти маленькие государства выталкивали новоприбывших кочевников дальше на запад не менее усердно, чем большие империи в глубине континента, так что война с неверными постоянно подпитывалась свежей кровью. Самые отважные стали строить корабли, обзаводились пеньковыми канатами и абордажными саблями и продолжали священную войну на Эгейском море. Война эта казалась скромной по масштабам, зато добыча была велика: новоявленные пираты грабили торговые корабли христиан и совершали набеги на побережья Греции и Фракии.