Великая английская революция в портретах ее деятелей

Именно поэтому мы находим в «Законе свободы» тесное переплетение, с одной стороны, идеологии «хозяйственных крестьян» («Каждый свободный человек должен обладать свободой землепользования… не уплачивая ренту какому-либо лендлорду») и с другой — идеологии плебса («Ни земля, ни какие-либо плоды ее не должны живущими на ней покупаться или продаваться друг другу, поскольку земля и ее плоды являются общим достоянием»). Если очевидно, что в плане реально-историческом подобное сочленение устремлений могло только оттолкнуть владельческое крестьянство от движения сельского плебса (хотя последний, как мы видели, включал в свою программу требования крестьянской революции), то в плане отвлеченного проекта «идеального общества» оно неизбежно наделяло его настолько зримыми чертами существовавшего в Англии тех дней хозяйственного и общественного обихода, что читателю нетрудно было заключить: речь шла либо о конституировании двух временно сосуществующих рядом миров, либо — в близкой перспективе — об их полном слиянии. Достаточно было, по мысли Уинстенли, изменить форму собственности и на этой основе форму распределения, даже оставив неизменной форму организации производства, и последний нищий окажется почти немедленно в обществе изобилия и привольной жизни для всех.

Следует, однако, заметить, что столь бросающаяся в глаза «заземленность» коммунистического идеала, отличающая утопию Уинстенли от спекулятивных построений, заполняющих, к примеру, «Утопию» Томаса Мора, проистекает не только из различия уровней и истоков их образованности, но и из целей, ими преследовавшихся.

Мор создавал гуманистическое философское и близкое к художественному повествование, предназначавшееся для медитаций одних и «захватывающего» чтения для других, одним словом, в целях просветительных и нравственно назидательных

; Уинстенли же, как уже отмечалось, составлял «проект» конституции справедливого общества, который, в случае его «одобрения» Кромвелем, должен был вступить в силу немедленно и не где-то, а в Англии. Иными словами, он создавал сугубо практическое руководство к действию.

Каковы же его основные идеи? Базисной публичной ячейкой общества в «Законе свободы» выступает община, именуемая то селением, то городом, то приходом, но никак не деревней. В качестве же производственной ячейки общества выступает «семья», обособленно живущая и обособленно ведущая свое домашнее хозяйство [166]. Свой труд на «общее благо» семья, в случае занятий ремеслом, осуществляла на дому, получая из общественных складов (магазинов) необходимое сырье и инструменты и сдавая в другие (приемные) магазины готовые изделия. «Каждый ремесленник, — читаем мы, — будет получать материалы, к примеру кожу, шерсть, лен, зерно и т. п., из общественных складов для переработки, не покупая и не продавая их. Когда же изделие изготовлено, к примеру сукно, обувь и т. п., ремесленники сдадут его в соответствующие магазины, как это практикуется ныне, но снова-таки без купли-продажи. Что же касается потребления, то каждая семья в случае нужды в таких вещах, которые не могут быть ею изготовлены, обратится к услугам этих магазинов и получит их „без денег“, точно так же как они это делают ныне, только за деньги».

Нетрудно заметить, что процесс промышленного производства в «идеальном обществе» Уинстенли буквально «списан» с организации этого производства в Англии тех дней. Перед нами очень подробное описание так называемой рассеянной мануфактуры

, в которой работник получал в начале недели в раздаточной конторе сырье для переработки, в конце ее сдавал готовый продукт на приемные пункты. Впрочем, различие между идеалом Уинстенли и практикой, им наблюдавшейся, при всей технологической аналогии оказывалось фундаментальным. В капиталистической мануфактуре работник трудился на собственника, которому принадлежало сырье, а зачастую инструменты (станки), получая за свой труд грошовую плату, едва хватавшую, чтобы не умереть с голоду. В справедливом обществе, где орудия труда и сырье — общая собственность всех тружеников, тот же ремесленник вознаграждается обществом «по потребностям». Разумеется, вопрос об отношении меры труда и меры потребностей в утопии Джерарда Уинстенли оставлен открытым, точнее, даже не поставлен, важен был сам принцип.