Великая английская революция в портретах ее деятелей

Неудивительно, что именно он задумался не только над условиями возникновения этого строя, но и над путями избавления от него человечества. Поскольку частная собственность на землю — этот исторически отправной источник имущественного неравенства людей — обусловила саму возможность существования строя эксплуатации человека человеком (или, как Уинстенли писал, давала возможность одному человеку «быть лордом по отношению к себе подобному»), постольку предпосылкой установления строя справедливости в глазах Уинстенли должно было явиться признание земли ничейной собственностью, общей сокровищницей народа Англии. Среднего пути между этими двумя правопорядками, подчеркивал Уинстенли, нет. Этим полярным формам собственности, убеждал он Кромвеля, соответствуют столь же противоположные формы политического устройства страны — истинно республиканское правительство в первом случае и монархическое, по сути королевское (если даже оно именуется Республикой) — во втором, и, следовательно, в государственном строе также нет и не может быть «среднего пути». Ибо дело не

во внешних, юридических определениях самих государственных институтов, а в том, какую форму земельной собственности и землепользования они олицетворяют и отстаивают.

Неудивительно поэтому, что Уинстенли озаглавил свой проект переустройства общества на основе отмены частной собственности на землю и частного землепользования «Закон свободы, или Истинное правление восстановленное». Выше уже было отмечено, что, представляя на «суд Кромвеля» этот памфлет, Уинстенли рассматривал его в качестве своего рода «конституции» — подробного описания всех сторон жизни граждан рисовавшегося его воображению идеального государственного устройства. По признанию самого Уинстенли, этот идеал, почерпнутый им, как мы уже знаем, не из книг, «жег его огнем» с того самого момента, когда он был «подсказан» ему «внутренним голосом». По этой причине он «собрал вместе столько разбросанных его набросков, сколько ему удалось обнаружить, и, сведя их воедино, решился наконец представить их Кромвелю и тем успокоил „свой дух“».

Как мы видим, социальная утопия Уинстенли — плод нелегких, мучительных раздумий над претворением в жизнь строя равенства и свободы. Она — результат глубокого проникновения в основные противоречия, раздиравшие изнутри Республику 1649 г. — эту откровенную олигархию индепендентского джентри и находившейся в союзе с ним буржуазии. Это в то же время и программа, составленная для этой же Республики (если она в лице Кромвеля окажется еще способной «прозреть» и возродиться для дела свободы), и, наконец,

завещание потомкам тех, кто пытался собственными силами вопреки Республике эту программу претворить в жизнь.

Вот почему Уинстенли сопроводил свое обращение к Кромвелю словами: «Теперь я поместил лампаду у Вашей двери, ибо Вы обладаете властью действовать во имя народной свободы… если Вы [этого] пожелаете. Я же сил не имею».

Важность этого произведения, отразившего завершающую фазу духовных исканий Уинстенли, для понимания его места не только в истории социальной и политической мысли Английской революции середины XVII века, но и в истории социально-утопической мысли в целом столь велика, что мы вынуждены несколько подробнее остановиться на его структуре. По своему содержанию «Закон свободы» легко расчленяется на три части: 1) критика современной автору действительности (и перечень жалоб бедных общин); 2) рассуждения о природе государства и права и 3) собственно утопия — описание экономической, социальной и политической организации идеального, в представлении Уинстенли, общества, включающего (помимо некоторых космологических наблюдений) и кодекс основополагающих законов этого общества. Наконец, вряд ли после всего предшествующего требуется напоминать, что перед нами не ученый трактат, а произведение народной литературы, лишенное четкого внутреннего плана и последовательного изложения предмета. Но тем непостижимее оказывается та высота мысли, на которую в ходе социальной революции оказалась способной подняться, в лице Уинстенли, эта литература в сравнении с ученой литературой этого периода.