Великая Мечта

За двадцать совместно проведенных дней Юра познакомил меня со множеством совершенно разных особей мужского пола – главным образом сверстников, либо молодых людей в районе тридцати. Почти все они выглядели откровенными бедняками и знакомству со мной – еще одним таким же бесштанным засранцем – особо не радовались. Однако все арендовали квартиры. И даже двухкомнатные. Плюс имели то, чего не имел я: разнообразные и четко сформулированные планы на будущее.

– И вот они упились этим вином, – продолжил Юра, переводя взгляд с одного гостя на другого и обратно, – зажевали яблоками – а через пять минут наблевали! Прямо в коридоре... Я подбегаю, смотрю – блевотина, а в ней – только вино и яблоки... Согласитесь: противно, но и красиво же! Эстетично, аж пиздец! Только вино и яблоки!..

Привыкший к подобным речам, я переключил внимание на третьего участника беседы. Довольно бестолково одетый, примерно мой ровесник, с неопределенно-дураковатым выражением некрасивого белесого лица, он, однако, держался очень уверенно и вел себя, словно сгусток энергии. Он то вставал, то садился, то отхлебывал чай, то закуривал, то тушил сигарету, то принимался расхаживать туда и сюда, то бежал в туалет, то извлекал толстую записную книжку и кому-то звонил. Впрочем, насколько я мог расслышать, на другом конце линии все были длинные гудки.

Исходящие от него нервные волны показались мне столь сильными, что я на миг испытал нечто вроде робости: он все время что-то делал, размышлял, придумывал на ходу – действовал, в то время как я всего лишь сидел в кресле.

В конце концов гиперактивный чувак перебил рассказ об эстетично наблевавших малолетках:

– Знаю, пацаны, это невежливо, но я побегу. У меня сегодня тяжелый день.

Почти тут же он исчез – быстрый, словно молния.

– Видел его? – спросил Юра. – Перспективный. Очень. Сережа Знаев. Самый серьезный из всех, с кем я знаком. Не считая тебя.

– А я серьезный?

– Да. И он тоже. Не рискует, в криминал не лезет, пытается коммерцию делать. Интересный парень. Мы с ним друзья. Я ему денег в долг дал. И кстати, имей в виду: я сказал, что деньги – от нас двоих.

– Зачем?

– Дурак ты! Затем, что если со мной что-нибудь случится, типа посадят или убьют, – Сережа Знаев отдаст долг тебе.

– Понял, – солидно ответил я, солидно засопел и солидно развалился в кресле – вроде как солидный человек солидно приехал обсудить солидные дела; на самом же деле банально наслаждался покоем и уютом. Я ни минуты не сомневался, что Юра набивает себе цену. Никто его не посадит и тем более не убьет. Кому и зачем он нужен? Таких деловых сейчас – полгорода. Таких, как я, – вторые полгорода.

А между первыми и вторыми ловко снуют коренные жители, не забывая вовремя собирать арендную плату.

– Деньги есть? – спросил Юра.

– Нет.

– А чего молчишь?

– А что – нужно кричать?

– Деньги будут. Завтра. Край – послезавтра. Ты чего думаешь – я такой спокойный? Жду прихода. После тюрьмы я стал очень суеверный. Боюсь мазу спугнуть. Пока – вот, возьми пятихатку. Заткнешь первоочередные дырки...

Я печально потер пальцами лоб. Человек старше меня всего на десять дней – почему у него всегда есть лишняя пятихатка, а у меня ее нет? Неужели десять дней разницы так много значат?

– Пятихатка меня не спасает. Завтра – крайний срок за хату платить.

– Продинамь хозяев, – посоветовал Юра, приглушая «Земляничные поляны». – На пару дней. А это – возьми.

Я получил в ладонь пять купюрок и мрачно сунул в задний карман. Рассыпаться в благодарностях меж нами было не принято.

– Не клади в задний карман, – строго сказал друг. – Знаешь, как профессионалы называют задний карман?

– Нет.

– Чужой. Положить в задний карман – все равно что в чужой.

Кстати, продинамить квартирную хозяйку я не мог – и так уже тянул вторую неделю.

Нельзя сказать, что в этот момент я обозначился как некий сопляк-мудак, а Юра как гуру и пахан. Гуру мне никогда на хуй не были нужны – а вот помощь друга требовалась. Друг имел деньги, я не имел – почему не принять помощь друга?

Все взятые суммы я помнил и числил как долг.

– Теперь – в музей, – провозгласил Юра и стал стягивать с длинных жилистых голеней штаны.

После тюрьмы он носил только спортивные костюмы. Объяснял так: «Примут – заеду в хату в удобной одежде».

Мне стало тоскливо. Вместо непонятного похода в музей я предпочел бы сейчас срочно объехать нескольких относительно денежных приятелей с просьбами ссудить хоть десять долларов. Как ни хитри, как ни маневрируй, а какие-то деньги, хоть три бумажки, владелице квартиры завтра надо отдать. Иначе – выселит. Я и так уже балансировал на грани. Спасался только демонстрацией изысканных манер. Слава Богу, родители научили...

Друг проигнорировал мою кислую мину: подшучивая над собой, надо мной и подпевая Джону Леннону, он облачился, нацепил часы, потом добыл из ящика стола увесистую золотую цепь и деловито украсил себя ею.

– Вчера купил, – пробормотал он. – Сто пятьдесят баксов отдал.

– Тебе что, деньги некуда девать?