Великая мистификация. Загадки гробницы Тутанхамона

Но кроме сокровищ мир желал увидеть, как же выглядит в действительности гроб фараона, и узнать, есть все же в нем или нет мумия, которую исследователям так отчаянно хотелось найти. Как сообщалось, по всей Америке, куда бы вы ни поехали — в отелях, поездах и т. п., — только и было разговоров, что о фараоне и его сокровищах.6 В те дни в полном соответствии с традициями их профессии, освященными временем, журналисты и комментаторы могли придумывать и преувеличивать столько, сколько им хотелось, чтобы их рассказ стал максимально интересен читателям. И они в полной мере этим пользовались. Сухие исторические факты внезапно ожили, преломляясь через романтическую историю жизни юного царя и его двора. Здесь же, кстати, пригодились и рассказы о том, как Картер с Карнарвоном протиснулись в отверстие в стене, и дыхание замерло у них в груди при виде ослепительной красоты, обнаруженной ими, и от осознания величия тех тайн, с которыми они соприкоснулись. Словом, воображение целого мира работало круглые сутки без перерыва на сон и на отдых.

Более того, рассказывая историю об отверстии в плите, закрывавшей вход в гробницу, и сознательно нагнетая напряжение читателей повествованием о том, что в первый день им было неизвестно, что скрывается за стенами передней, Картер и Карнарвон тысячекратно укрепляли могущество создаваемого ими мифа.

Подобно многим современным спортивным и кинозвездам, внезапно оказавшимся в центре внимания публики, Картер вдруг обнаружил, что за ним повсюду ходят толпы репортеров в надежде найти какую‑либо новую грань в этой истории. Причем потенциальная сенсация совсем не обязательно имела хоть какое‑то отношение к археологии или Древнему Египту. Его бомбардировали письмами и телеграммами, в которых содержались поздравления, предложения помочь в работе, просьбы прислать что‑нибудь «на память». Словом, Говард Картер мог умело сочинять истории и создавать мифы, но он оказался не готов к той популярности, которая обрушилась на него благодаря этим мифам.

Гробницу осаждали толпы народа, а ежедневная дорога на работу и обратно превратилась для археологов в сущее мучение. Многие просто желали поглазеть на событие, разворачивавшееся у них на глазах, с тем чтобы потом хвастаться друзьям, что они лично «там побывали». Вдобавок постоянно появлялись так называемые «официальные» представители. Никем не приглашаемые, они размахивали всевозможными разрешениями от различных министерств, во все вмешивались и в целом доставляли одни неприятности. А к этому еще надо добавить газетчиков и сотни фотографов — любите лей, которые вились возле входа в гробницу в надежде сделать удачные снимки, чтобы впоследствии выгодно продать их дома. Мертон из «Таймс» попробовал как‑то утихомирить эту орущую и суетящуюся толпу, но одному человеку это было, явно, не под силу. И посреди всего этого сумасшествия Картер попытался организовать работы по извлечению находок из гробницы. В таких, прямо скажем, не простых условиях даже элита журналистского сообщества начала возмущаться. 14 марта в «Таймс» появилось письмо, написанное сотрудниками Метрополитен — музея, египетской экспедиции и помощником хранителя музея А. Мейсом. В нем говорилось:

Общественность должна научиться сдерживать свое любопытство до тех пор, пока археолог не будет готов сделать объявление о результатах своего исследования, тогда и в той форме, в какой сочтет нужным… Давайте оставим в покое мистера Говарда Картера и его помощников, с тем чтобы они могли довести до конца благородное дело спасения для нас этих чудесных сокровищ. И давайте уважать их решение общаться с публикой, когда это им угодно, и самим выбирать форму, в какой следует сообщать о результатах своих открытий.