Великая Российская революция: от Февраля к Октябрю 1917 года

Царское чиновничество пыталось бороться с продовольственным кризисом, но от этого становилось только хуже. 9 сентября 1916 г. были введены твердые цены на продовольствие. При подготовке этой меры обнаружились противоречия между потребителями и производителями продовольствия. Причем, по словам министра земледелия А. А. Риттиха, «совершенно неожиданно» для правительства возникли «противопоставления интересов производителей и потребителей»²²⁷. Отныне эти «противопоставления» будут одной из важнейших черт развития страны. Цены были установлены несколько ниже рыночных, что, естественно, усилило дефицит. Начались реквизиции продовольствия в пользу армии, после чего «солидная» торговля затаилась, и крупные запасы хлеба исчезли²²⁸

. Распыленные запасы оставались у крестьян, но кто теперь станет их собирать? Министерство оказалось не готово к такой ситуации и с трудом смогло создать относительно небольшой запас 85 млн пудов²²⁹. Отыне на несколько лет создавалась ситуация, когда каждое новое правительство оказывалось в худшей ситуации, чем предыдущее, потому что не могло застать торговцев врасплох. Но уже при царе оборотной стороной твердых цен стали реквизиции и дефицит.

Риттих считал, что «не было никакой необходимости распространять эти твердые цены на частную торговлю»²³⁰

. Но тогда государство должно было дотировать продовольствие. А бюджета едва хватало и на военные затраты.

Поэтому 29 ноября 1916 г. правительство предпочло пойти по пути продовольственной разверстки, то есть сообщения на места обязательных норм сдачи хлеба по твердым ценам. Сбору продовольствия, который осуществлялся прежде всего земствами, содействовала патриотическая агитация. Но поскольку сами земства были настроены оппозиционно, дело скоро забуксовало. К тому же твердые цены не учитывали в полной мере цену доставки хлеба к станциям²³¹. Поэтому, несмотря на то, что крестьяне производили достаточно муки, она не доходила до потребителя в нужных объёмах. Риттих ввел доплату за доставку хлеба к станции, что было сделано в пользу крупных поставщиков (помещиков и торговцев). Приток хлеба по словам Риттиха удвоился в декабре и вырос еще на 30% в январе

²³². Однако эта доплата сама по себе не могла иметь долгосрочный эффект, ведь причина проблем - незаинтересованность крестьян - не была преодолена, и «хлеб как будто кто-то заворожил», в значительной части он оставался даже необмолоченным²³³

. Зимой на рынок ушел тот хлеб, который спекулянты придерживали после введения твердых цен, и теперь, дождавшись небольшой уступки, сбросили, так как держать его дальше не имело смысла. Это увеличение не позволило «нагнать» «тот страшный недостаток, тот дефицит, который оказался за первые четыре месяца»²³⁴, - сообщил депутатам Риттих с надеждой, что «нагнать» удастся позднее. Положение усугублялось тем, что разверстка касалась нужд армии, но в нее не были включены крупные города. То есть армия худо ли бедно получала хлеб благодаря разверстке, а города оставались на воле рынка с его ростом цен.

Правительство не имело аппарата для изъятия хлеба, а хлеботорговцы не торопились продавать его по твердым ценам. Не было и аппарата распределения заготовленного хлеба. Чиновники ревниво бо-родись с земцами и городским самоуправлением, вместо того чтобы опираться на них.

Изрядную долю дезорганизации вносила милитаризация управления в прифронтовых губерниях. Генерал П. Г. Курдов вспоминал: «Конечно, вся власть была сосредоточена по закону в руках высшего начальства, но так как оно было занято почти исключительно военным делом и надлежащей практикой в административной сфере не обладало, то фактически почти безграничная власть сосредоточилась у нижних чинов. Лучшим примером может служить деятельность этапных комендантов из младших офицеров, которые считали себя чуть ли не начальством над губернаторами». Они производили произвольные реквизиции, грозя расстрелами²³⁵. В дальнейшем эти повадки офицеров с диктаторскими полномочиями стали важной чертой белых режимов в период Гражданской войны. Военные власти и губернаторы ограничивали, а то и запрещали вывоз продовольствия из своих прифронтовых губерний, что способствовало дезорганизации продовольственного рынка.