Великая Смута

Здесь нужно чуть подробнее рассказать о состоянии русско-польских отношений во времена Сигизмунда III Ваза. Выросший в протестантской Швеции, но воспитанный истовой католичкой Екатериной Ягеллонкой, Сигизмунд занял польский престол в упорной борьбе с Федором Московским и братом германского императора — эрцгерцогом Максимилианом в 1587 году. С первых же шагов он показал себя ярым приверженцем иезуитов и Папы Римского. По этой причине вся его энергия, весь потенциал Польского королевства были мобилизованы на распространение римского влияния. Объектом экспансионистских аппетитов Сигизмунда с одинаковым успехом могли быть как протестанты, так и православные. Когда умер его отец, король Швеции, Иоанн (Юхан) III, шведский престол захватил брат короля — Карл IX, что привело к войне между дядей и племянником. С позиции России война Польши со Швецией была выгоднее, нежели их возможный союз, который, если бы состоялся, мог создать большие проблемы не только для безопасности северо-западной Руси, но и для всего русского государства. Но для Сигизмунда первейшим врагом был его дядя, с которым он не надеялся справиться собственными силами, а потому искал себе союзников для ведения войны. Самой подходящей кандидатурой для этого была, на его взгляд, Россия. И он начал ее обхаживать, причем с дальним прицелом. В октябре 1600 года, еще во времена Бориса Годунова, в Москву прибыло посольство во главе с литовским канцлером Львом Сапегой. Привезенный им проект договора о вечном мире между нашими государствами больше походил на поэтапный план поглощения России Польшей, чем на договор двух суверенных государств. За красивыми словами о любви и приязни, общности друзей и врагов, согласованности действий на международной арене, совместном ведении оборонительных и наступательных войн скрывались иезуитские планы проникновения католицизма в Московское царство — по примеру Украины и Белоруссии. Для этого предполагалась обоюдная свобода передвижения и поступления на учебу, государственную, воинскую и земскую службу, приветствовались смешанные браки и приобретение земли и недвижимости. За этим следовали требования уважать и религиозные чувства поляков, а именно дать им возможность строить костелы на Русской земле. Дальше больше: единый флот, единое таможенное пространство, единая монета, двойные короны, взаимное право престолонаследия при отсутствии у монархов сыновей. Но все это когда еще будет и будет ли вообще, а вот Смоленск и Северскую землю полякам хотелось бы получить тотчас же.

Тогда Годунов отверг это предложение, и Сапега, просидев в Москве более полугода, уехал к себе домой не просто раздосадованным, а взбешенным, несмотря на то что вез королю грамоту о двадцатилетнем перемирии. Но прошло каких-то пять лет — и у Сигизмунда появилась новая возможность прибрать Россию к рукам. Его протеже, расстрига Григорий Отрепьев, занял московский престол. Брак самозванца и Марины Мнишек стал казаться королю уже недостойным венценосца, и он задумывает просватать за него какую-нибудь из своих родственниц. Но тут к нему стали прибывать тайные гонцы из России. Царица Марфа сообщала королю, что человек, сидящий на московском троне, не ее сын, а князья Шуйский и Голицын прислали письмо, в котором упрекали короля в том, что он «навязал им в цари человека низкого и легкомысленного, тирана и распутника, ни в каком отношении не достойного престола». На словах же королю было передано, что бояре намерены свергнуть Отрепьева и просят себе в цари его сына, королевича Владислава. В предвкушении удачи Сигизмунд меняет тактику. Ему уже не нужен самозванец, который не только не выполняет своих обещаний о передаче Польше обещанных земель, но и препятствует внедрению католицизма в русское общество. Хуже того, этот расстрига позволяет себе надменный тон при общении со своими бывшими покровителями и даже угрожает отобрать у них древнерусские земли, находящиеся под юрисдикцией Литвы и Польши. Король извиняется за свою ошибку с самозванцем, но избрание Владислава на московский престол «предоставляет воле Божьей». Не стал он вмешиваться и в судьбу Григория Отрепьева, руководствуясь тем же принципом.

Но вернемся к этому странному дуэту: Марина Мнишек и самозванец. По настоянию горделивой панночки, кем-то осведомленной об увлечениях «Дмитрия Иоанновича», жених отсылает свою наложницу Ксению Годунову в монастырь под именем Ольги, а в Польшу направляет секретаря, Афанасия Власьева, для того чтобы ускорить приезд царской невесты в Москву. Привезенные послом деньги для Юрия Мнишека облегчают выполнение поставленной задачи, и вот уже 10 ноября 1605 года в Кракове в присутствии короля происходит заочное обручение молодых. Но Мнишеки не торопятся с отъездом, требуя новых обещаний, льгот и денег, денег, денег. Их приготовление к путешествию заняло три месяца, за этот срок будущий государев тесть успел наделать новых долгов и… получить от короля индульгенцию от судебного преследования на все время своего отсутствия.