Великая тайна Великой Отечественной. Ключи к разгадке

2. Очень невнятны и противоречивы документы об учебе Якова Джугашвили в Артакадемии, где он, похоже, учился на особых основаниях, скорее всего совмещая учебу с основной работой.

3. Нет ясности по поводу его военной службы после окончания Академии и его участия в боевых действиях после 22 июня 1941 г.

Письмо отцу из плена

Существует еще один очень важный в судьбе Якова документ – записка отцу:

19.7.41. Дорогой отец! Я в плену, здоров, скоро буду отправлен в один из офицерских лагерей в Германию. Обращение хорошее. Желаю здоровья. Привет всем. Яша.

Галина Яковлевна и некоторые исследователи судьбы Якова сочли эту записку (в общем-то, единственное, кроме упомянутой выше открытки, известное его письмо) немецкой фальшивкой по двум причинам. Во-первых, потому что впервые она была напечатана в немецких листовках о пленении Якова Джугашвили, причем вместе с сообщением о том, что Яков сдался в плен добровольно и что эта записка доставлена его отцу Иосифу Сталину «дипломатическим путем». Во-вторых, потому что факсимильная копия записки попала к Галине Яковлевне вместе с копией гестаповского «Дела № T-176» о пребывании Я. Джугашвили в плену, которое ей передал помощник министра обороны США в 2003 г. И в-третьих, потому что проведенное экспертизой Минобороны РФ сравнение с подлинными рукописными документами Якова – открыткой от 26. 6. 41 и тетрадкой с его конспектами – показало, что это высококачественная подделка.

Однако есть несколько соображений, не позволяющих со всем этим согласиться.

Нельзя забывать о том, что подлинник письма от 19 июля 1941 г., которое было доставлено Сталину «дипломатическим путем», был обнаружен в сейфе Сталина после его смерти. Вряд ли он стал бы хранить гестаповскую фальшивку в своем сейфе.

Не верится и в то, что все фото Якова в плену смонтированы из его довоенных фотографий, как утверждала в последние годы своей жизни Галина. Откуда у Якова на фронте могло взяться такое количество собственных фотографий? Если же Яков действительно был убит в бою, то кто-то из находившихся рядом, зная, чей он сын, просто обязан был взять его документы, в том числе фотографии. Ведь рядом с детьми Сталина постоянно находился охранник, даже в школе в мирное время, а здесь, в боевой обстановке – и вдруг никого?! Появились даже публикации с предположениями, что рядом с Яковом в его полку действовал немецкий агент, или «инициативник», подталкивающий события к попаданию сына Сталина в плен. Что же, немецкие спецслужбы лучше наших знали о назначениях и перемещениях сына советского вождя? Это трудно даже предположить. Другое еще более нелепое предположение – снимки немцам передала жена Якова Юлия Мельцер!

А откуда у немцев могли взяться образцы его почерка? Упоминаемая некоторыми авторами фантастическая история с разбитой немецким снарядом штабной машиной 14-го артполка выглядит очень неубедительно. Допустим, немецкие спецслужбы завладели уцелевшими штабными бумагами, допустим даже, что по совпадению среди несгоревших бумаг оказалась какая-то бумага с образцом почерка Якова (только какая – его единственная роспись в ведомости финчасти за единственную полученную в июне майскую зарплату, если он в начале мая закончил академию и начал службу в гаубичном артполку?) и немцы все же получили возможность написать письмо его почерком, но откуда им было известно, как ведется переписка в семье Сталина? А ведь в записке Якова всего 24 слова, но это же целое письмо, при этом абсолютно в «телеграфном» стиле его отца.

Вот для сравнения письмо Сталина матери, посланное в 1935 г.:

9/Х. Здравствуй мама – моя! Жить тебе десять тысяч лет! Мой привет всем старым друзьям-товарищам. Целую. Твой Сосо.

[53, c. 16]

Всего 18 слов, причем предыдущее письмо такого же объема было отправлено ей 3,5 месяца назад, а следующее будет послано через полгода! Или его же письмо любимой жене Н. C. Аллилуевой:

30 сентября 1929 г. Татька! Письмо получил. Передали ли тебе деньги? Погода у нас выправилась. Думаю приехать через неделю. Целую крепко. Твой Иосиф.

[53, c. 28]

Аж 20 слов – расчувствовался Иосиф Виссарионович!

Так что стиль и краткость письма от 19 июля 1941 г. свидетельствуют о том, что оно скорее подлинное, чем сфабрикованное.