Великая тайна Великой Отечественной. Ключи к разгадке

Ведь наверняка согласно боевому заданию С-13 должна была успеть потопить еще хотя бы один немецкий транспорт, чтобы создать своему боевому походу видимость свободной охоты и не показать, что настоящая его цель – уничтожение одного, конкретного, судна. 9 февраля 1945 г. разведотдел КБФ передает на С-13 координаты легкого крейсера типа «Лейпциг», идущего на запад в сопровождении трех миноносцев. Конвой был обнаружен С-13 в точке 55°07,7’ с. ш.; 18° 03,5’ в. д. После почти четырехчасовой погони С-13 атаковала крейсер, поразив его кормовым залпом, причем обе торпеды попали в цель. В «Истории КПЛ С-13» Маринеско записал: «По данным РО ШКБФ это был крейсер “Лейпциг”, который сильно поврежден, и восстановить его невозможно».

Не исключено, что, следуя излюбленному принципу Инстанции «нет человека – нет проблемы», той же второй лодке было приказано, организовав засаду, потопить лодку Маринеско, когда она пойдет обратно на базу в подводном положении по указанному маршруту, – без каких-либо объяснений, так сказать «втемную» – мол, здесь должна пройти вражеская лодка, ее надо потопить. Акустики действительно воспринимали движущуюся в подводном положении С-13 как немецкую лодку серии IX бис, скорее всего именно поэтому С-13 и была обстреляна девятью торпедами, от которых ее спас лишь талант Маринеско. Этот обстрел подсказал ему, кем могла быть атакована С-13 при возвращении (а может быть, об этом ему намекнул находившийся на С-13 представитель спецслужб). Может, поэтому командир не ответил ни одной торпедой, хотя их оставалось еще шесть штук и все торпедные аппараты С-13 наверняка были перезаряжены. Зато Маринеско изменил маршрут возвращения своей лодки в назначенное место, где ее должен был встречать ледокол с лоцманом. С-13 даже вынуждена была пройти несколько миль подо льдом. Но в назначенном месте героев «атаки века» почему-то никто не ждал!

Вот, скорее всего, почему, Маринеско и положил С-13 на грунт возле стоянки, предварительно возвестив о своем возвращении на базу то ли холостым выстрелом из носового орудия (как это делал всегда на Северном флоте легендарный Лунин при входе в бухту), то ли включив ревун.

Не просто грубейших нарушений воинской дисциплины, граничащих с бунтом, при этом демонстративном погружении у пирса не могли простить Маринеско некоторые высокие морские начальники (да и до сих пор не прощают), а того, что он не дал им возможности выполнить приказ Инстанции, а это грозило многим из них серьезными последствиями. А еще не могли они простить ему и того, что он другим подал пример – думать самостоятельно, находить, оценивать и принимать собственные решения, которые иногда могут не только идти в разрез с тайными планами высокой Инстанции, но даже высветить эти тайны.

Я считаю, что в этом и заключается истинная, скрытая, причина снятия А. Маринеско с должности командира С-13 и понижения в звании. А явные

поводы, естественно, были иные: неудачный последний поход С-13; обвинение в приписке – об уничтожении в январском походе не немецкого военного транспорта, как якобы было на самом деле, а крейсера – с целью существенного увеличения денежной премии; пьянство; драка на берегу матросов С-13 с патрулем; покупка в Турку «Кадиллака» (или «Форда») и перевозка его из Финляндии в Либаву на деревянном помосте, принайтованном к подлодке, шедшей в надводном положении; авария «Кадиллака» на берегу и гибель в ней матроса-водителя – о Маринеско ходило множество самых разных историй. Один из подводников, находившийся в те годы в Турку, рассказал мне недавно, что вся эта история с «Кадиллаком» приписана Александру Ивановичу, а на самом деле купил шикарный автомобиль в Финляндии и столь остроумным способом доставил его в Либаву заместитель командира другой подводной лодки Л. З. Пенкин.

По поводу всех этих обвинений, а может быть, и по поводу некоторых обстоятельств возвращения С-13 из январского похода Подводник № 1 советского флота и ездил объясняться к наркому ВМФ адмиралу флота Н. Г. Кузнецову, и еще неизвестно, кому из них пришлось давать больше объяснений.

Как сложилась судьба Маринеско после этой встречи, я уже рассказал. Но начиная с 1949 г., когда он, уйдя уже и из Торгового флота, работал в Институте переливания крови заместителем директора по хозчасти, начинает обнаруживаться связь его судьбы с судьбой Эриха Коха.