Великие князья Владимирские и Владимиро-Московские. Великие и удельные князья Северной Руси в татарский период с 1238 по 1505 г.

К концу X в. печенеги сильно беспокоили Киев, и Владимир, находя местные силы недостаточными для борьбы со степняками, в 997 г. отправился в Новгород «по верховение вое на печенегы»[573]; новгородцы, кроме того, обязаны были платить киевскому князю 2000 гривен в год и 1000 гривен давать на княжеских гридней; управление Новгородом Владимир поручил первоначально Вышеславу, а после туда перешел из Ростова Ярослав. Однако, располагая судьбами Новгорода, как покоритель, Владимир не уничтожил его внутреннего самоуправления: мы видим там посадников, которые собирали дань и отдавали ее поставленному над ним князю. Хотя и нет прямых указаний на то, в каких отношениях был посадник с новгородским князем, но факт его существования и его обязанность собирать дань указывают на то, что он был как бы посредником между народом и его непосредственным князем точно так же, как этот последний был посредником между управляемой им землей и великим князем Киевским; как посадник доставлял собираемую им дань князю Новгородскому, так и последний ту же дань должен был доставлять в Киев. Ярослав, однако, не доставлял отцу дани, по скупости ли, каковое качество отмечают у него скандинавские саги, или почему-либо другому, неизвестно, — так что Владимир вынужден был поднять оружие на сына, чтобы заставить его исполнять свой долг по отношению к великому князю. Ярослав, узнав о намерениях отца, бежал к варягам, не надеясь, вероятно, на помощь новгородцев, которым все равно кому было давать дань — Ярославу или Владимиру. Варяги, приведенные Ярославом в Новгород, хозяйничали как люди, в которых нуждались: своевольничали и насиловали новгородских жен, так что выведенные из терпения новгородцы составили заговор и в каком-то «дворе Поромони» перебили варягов, но, как увидим, не всех, а, вероятно, более беспокойных и наглых

[574]. Это заставило Ярослава удалиться в Раком[575]

, откуда он послал сказать новгородцам: «Уже мне не воскресить убитых» — и приглашал к себе зачинщиков заговора, вероятно, для примирения. Последние доверчиво явились, но были перебиты.

В ту же ночь из Киева пришла весть, что великий князь скончался, что Святополк, намереваясь завладеть великим княжеством, убил младших братьев Бориса и Глеба. Теперь Ярослав волей-неволей вынужден был поклониться новгородцам: он сам вышел в поле на вече и просил прощения. «Если, князь, наша братия изрублена, — отвечали новгородцы, — то мы можем постоять за тебя». Надо полагать, со стороны Святополка Новгороду угрожала какая-то опасность, почему они теперь и приняли такое участие в деле Ярослава[576]. Если верить летописи, то у Ярослава составилось громадное ополчение: варягов было 1000 человек, вероятно оставшихся от избиения, а остальных — 40 000. После первой стычки с Святополком Ярослав, как победитель, занял Киев и раздал помогавшим ему новгородцам по 10 гривен.

Но Святополк не пал духом и не хотел так легко уступить Киев: в 1018 г. он привел польского короля Болеслава Храброго, на дочери которого, по свидетельству Дитмара, был женат. Враги встретились на берегах р. Буга. Разбитый наголову Ярослав, у которого кроме Руси (полян) были наемные варяги и славяне (новгородцы), только сам-пят успел бежать в Новгород. Но и здесь он не надеялся удержаться и хотел опять бежать за море, для чего уже заготовлены были лодки. Однако новгородцы по почину сына Добрыни Константина, истребив лодки, удержали князя и предложили ему свою помощь. Сделали складчину: положено было взять от старост по 10 гривен, от бояр — по 18, а от мужчин — по 4 куны. Собранное на эти средства ополчение оказалось, однако, недостаточным, почему опять привели варягов из-за моря. Между тем Святополк, отплативший Болеславу за его помощь черной неблагодарностью[577], уже не рассчитывая на польского короля, обратился к печенегам. Братья-враги[578]

встретились (в 1019 г.) на берегах р. Альты (впадающей в Трубеж), где Святополк первым пролил кровь брата Бориса. Победа теперь осталась за Ярославом, который в благодарность за помощь наградил новгородцев деньгами, дал им «Правду» (судебные уставы) и грамоту или «Устав». «И отпусти их всех, — говорит летописец, — домов, и дая им правду и устав списав, глаголав тако: по сей грамоте ходите, яко же писав вам, тако же держите»[579].