Великий Бисмарк. Железом и кровью

Действительно, если внимательно рассмотреть ту ситуацию, в которой оказался глава прусского правительства в это время, она вряд ли покажется особенно комфортной и устойчивой. Северо-Германский союз расценивался многими, в том числе и самим Бисмарком, как переходная стадия, ступень на пути к общенациональному единству. Союзный канцлер находился под постоянным давлением со стороны немецкого национального движения. В принципе, к самому факту давления ему было не привыкать – в противостоянии с прогрессистами несколько лет назад его позиции были куда хуже, – однако в данном случае речь шла не о противниках, а о союзниках, которые были необходимы главе правительства для проведения своей политики. К тому же Бисмарк прекрасно видел, что развитие ситуации в южнонемецких монархиях явно не благоприятствует их сближению с Северо-Германским союзом. Важным симптомом стала отставка в начале 1870 года симпатизировавшего Пруссии князя Гогенлоэ с поста главы баварского правительства. И третье, не менее значимое, соображение – международная ситуация в Европе также могла измениться не в лучшую сторону, если бы Франции удалось создать систему союзов, надежно блокирующую любые перестановки в центре континента. Пока позиция других великих держав благоприятствовала Пруссии, нужно было действовать – следующее «окно возможностей» могло появиться нескоро.

Другой вопрос, что Бисмарк, верный своей линии, не считал правильным бросаться, как в омут головой, в любую войну. Ему нужна была благоприятная возможность, которая позволяла бы сохранить в своих руках контроль над ситуацией и привести все дело к благополучному завершению. Поэтому он просчитывал возможные альтернативы на случай, если такой шанс не появится, и призывал своих союзников к умеренности. Впрочем, в отношениях с Францией у него в руках был один важный козырь – позиция французского общественного мнения, оказывавшего возрастающее давление на императора и кричавшего о «мести за Садову». Этот фактор существенно ограничивал пространство для маневра, имевшееся у Наполеона III, и создавал тенденцию перерастания любого дипломатического конфликта в вооруженное столкновение.

Как же выглядел идеальный конфликт, с точки зрения Бисмарка? Он должен был однозначно выставлять Францию в роли агрессора, задеть национальные чувства немцев и позволить Пруссии выступить в роли защитницы германских интересов. Такую возможность «железному канцлеру» предоставил возникший в конце 1860-х годов испанский вопрос.

В 1868 году в Испании произошла революция. Королева Изабелла была свергнута, всю полноту власти взял в свои руки парламент (кортесы). Однако республикой пиренейская держава не стала; предполагалось приглашение на трон представителя одного из правящих домов Европы. Еще со средневековых времен раздробленная Германия с ее обилием мелких суверенов была общепризнанным поставщиком женихов и невест для династий других стран. Поэтому неудивительно, что в процессе дебатов в феврале 1869 года была упомянута кандидатура принца Леопольда. Леопольд принадлежал к роду Гогенцоллерн-Зигмаринген – боковой ветви династии, главой которой являлся прусский король. Он уже давно не имел своих владений и состоял на прусской государственной и военной службе. Поэтому без согласия Вильгельма Леопольд не мог принять никакого ответственного решения, в том числе и согласиться на выдвижение своей кандидатуры.

Планы испанцев вселили тревогу в умы французских политиков и общественного мнения. Французская пресса стала кричать о воскресении призрака трехсотлетней давности – мировой империи Карла V, охватывавшей Францию с трех сторон. И тогда, писали газеты, германская династия правила почти всей Европой, угрожая независимости гордых галлов. Понятно, что применительно к реалиям XIX века подобные вещи звучали откровенным абсурдом. Однако газетам верили, и правительство было вынуждено считаться с общественным мнением, которому избрание немецкого принца на испанский престол казалось из ряда вон выходящим унижением своей родины. «Все, что им пришлось проглотить с 1866 года, теперь выходит наружу», – писал в эти дни прусский военный атташе в Париже граф Вальдерзее ^[354].