Великий Бисмарк. Железом и кровью

Из Парижа в Берлин полетели запросы, но прусские чиновники упрямо твердили: это – семейное дело, правительство его никак не касается и комментировать не может. К тому же все ответственные лица немедленно разъехались по имениям и курортам, и у Бенедетти создавалось впечатление, что он беседует с пустотой. 10 июля испанцы, наконец, отказались от кандидатуры немецкого принца, однако французов это не остановило – их главной задачей было нанести поражение Пруссии, причем по возможности на поле боя. Фактически решение о войне было принято, поскольку у Вильгельма просто не оставалось пространства для маневра. 10–11 июля Бенедетти получил от Грамона ряд телеграмм, которые не оставляли сомнения в том, что в Париже хотят войны. «Мы не можем ждать. (…) Мы должны начинать и ждем только Вашей депеши, чтобы выставить в поле 300 тысяч человек» ^[359]

.

Тучи на европейском горизонте стремительно сгущались. Бисмарк, хотя и не читал депеш Грамона, активно подыгрывал французской дипломатии, инструктируя из Варцина своих подчиненных: «Пусть произойдет то, что должно произойти» ^[360]

. Лишь 12 июля он прибыл в столицу. Однако тем временем опытный французский дипломат Бенедетти не сдавался и отправился в курортный Эмс, где отдыхал Вильгельм. Прусский король на самом деле, как всегда, страшился войны, и поэтому Бенедетти довольно легко удалось добиться перемены в его настроении. Монарх приказал Карлу-Антону снять кандидатуру его сына. На первый взгляд казалось, что Бисмарк потерпел серьезное поражение. Испанский вопрос оказался исчерпанным, повода для дальнейших претензий у Парижа просто не было. Как писал Эрих Эйк, Бисмарк «увидел все здание, созданное с таким искусством, разрушенным одним ударом» ^[361]

. Однако дело было уже давно не в кандидатуре прусского принца.

У немецкого канцлера имелся могущественный союзник – министр иностранных дел Франции Грамон. Именно он дал Бенедетти инструкцию еще раз встретиться с королем и потребовать от него заверений, что кандидатура Гогенцоллерна никогда более не будет выдвигаться на испанский престол. Кроме того, он потребовал от прусского посла в Париже письмо с извинениями за подписью короля, что было равносильно объявлению войны. На встрече 13 июля Вильгельм вежливо ответил французскому послу, что таких гарантий по понятным причинам дать не может, а затем через адъютанта уведомил Бенедетти о только что полученном официальном отказе Леопольда от трона. На следующий день король, уезжая из Эмса, попрощался с послом на вокзале и заявил, что дальнейшие переговоры будут происходить в Берлине.

Бисмарк к тому моменту уже находился в столице, чтобы своевременно испросить у рейхстага военные кредиты, а также встретиться с остановившимся здесь проездом Горчаковым. В беседах с ним, а также с итальянским и британским послами глава правительства выяснил, что дальнейшее давление на прусского монарха со стороны Франции будет воспринято в европейских столицах как откровенная агрессия и к жесткой реакции Берлина отнесутся с полным пониманием. Телеграмма с информацией о произошедших в Эмсе событиях была составлена чиновником прусского ведомства иностранных дел Абекеном и получена Бисмарком вечером 13 июля. Надо отдать должное мастерству «железного канцлера»: с гениальной ловкостью он превратил попытку короля избежать войны в повод для ее объявления.

События вечера 13 июля многократно пересказаны в литературе. Классическое описание принадлежит, естественно, перу самого Бисмарка. В квартире главы правительства ужинали Мольтке и Роон, настроение и у хозяина, и у гостей было подавленное. Все готовились к войне – а получили унизительный мир. Генералы ковырялись вилками в своих тарелках и язвительно намекали Бисмарку на то, что ему, в отличие от них, гораздо легче выйти в отставку и остаться чистеньким во всей этой неприятной истории.