Великий Бисмарк. Железом и кровью

Положительная реакция двух основных партнеров побудила Бисмарка выступить в июне 1871 года с официальным обращением к крупнейшим европейским державам с призывом объединиться в борьбе против революционной угрозы. От Англии был получен, как и ожидалось, сдержанно-отрицательный ответ. С Австро-Венгрией начались активные переговоры, вылившиеся в августе – сентябре 1871 года в серию дипломатических рандеву с участием крупнейших государственных деятелей обеих стран – в частности, в августе состоялась встреча Вильгельма и Франца-Иосифа в Ишле, а затем переговоры Бисмарка и Бойста в Гаштейне. Несмотря на продолжение прогерманской линии, 8 ноября Бойст был заменен на Андраши, сторонника ускоренного сближения с Германией, – еще один сигнал с австрийской стороны о желательности прийти к соглашению. Эта перестановка позволила, в числе прочего, существенно улучшить русско-австрийские отношения. Стороны широкими шагами двигались к взаимопониманию. О содержании переговоров через русского посланника Убри был проинформирован и Петербург, при этом Бисмарк особо подчеркнул, что сближение с Австро-Венгрией, помимо всего прочего, преследует цель – обуздать французский реваншизм.

Ведя переговоры с обеими державами, Бисмарк стремился в то же время обеспечить Германии независимую позицию и не дать втянуть себя в противоречия, существовавшие между Петербургом и Веной. Для него не было секретом, что оба партнера с гораздо большим удовольствием пошли бы на заключение двустороннего соглашения с Германией, нежели предполагаемого трехстороннего. Одной из попыток достичь такого взаимопонимания за спиной третьего партнера был запланированный Андраши еще в июне 1872 года визит Франца-Иосифа в Берлин на осенние маневры германской армии. Но Бисмарк ни в коем случае не был заинтересован в подобном развитии событий, в результате чего на встречу был в июле приглашен Александр II. В то же время, несмотря на все существовавшие противоречия и опасения в адрес друг друга, Австро-Венгрия и Россия стремились поддерживать хорошие отношения – хотя бы для того, чтобы избежать чрезмерной зависимости от Германии.

Состоявшееся 6–11 сентября 1872 года свидание трех императоров в германской столице должно было продемонстрировать всему миру силу монархической солидарности петербургского, венского и берлинского дворов. Оно прошло в атмосфере блеска и пышности, под покровом которых состоялись достаточно важные переговоры Бисмарка со своими коллегами – Андраши и Горчаковым. На них было достигнуто взаимопонимание по вопросу о европейском «статус-кво» и, конечно же, совместной борьбе с «красной угрозой». При этом Бисмарк не стремился закрепить за каждой из сторон далеко идущие обязательства – ему нужна была высокая степень «свободы рук» для дальнейших маневров.

Несмотря на то что никаких гарантий против возрождения сильной Франции, – как заверял Горчаков французского посланника в Берлине, – Германия не получила (да и, по большому счету, не могла получить), встреча трех императоров стала явным успехом бисмарковской дипломатии, и называть ее простой демонстрацией было бы ошибкой. Сам канцлер – пусть и с некоторым преувеличением – говорил о Союзе трех императоров как о «важнейшем инструменте политики обеспечения безопасности против французских реваншистских устремлений» ^[516]

. Однако в то же время нельзя не отметить, что ни Россия, ни Австрия не собирались мириться с ролью младших партнеров Берлина. На встрече в германской столице Горчаков и Андраши смогли прийти к взаимопониманию по этому вопросу; впрочем, это вполне соответствовало желаниям «железного канцлера». Напряженность между Веной и Петербургом, по его мнению, не должна была исчезать совсем (чтобы Германии не пришлось иметь дело с альянсом своих восточных соседей), но и не обостряться сверх меры (чтобы не осложнять германской дипломатии поддержание хороших отношений с обоими партнерами одновременно).

Основы, заложенные в 1872 году, обрели плоть договоров в следующем, 1873 году. Так, 6 мая во время визита «первых лиц» Германии в Петербург была подписана германо-русская военная конвенция, статья 1 которой гласила: «Если одна из обеих империй подвергнется нападению европейской державы, другая должна в кратчайшие сроки оказать ей поддержку армией в 200 000 человек» ^[517]. В тексте соглашения указывалось, что оно не направлено против какой-либо третьей страны; документ был подписан фельдмаршалами Мольтке и Бергом и тут же ратифицирован монархами обеих стран. Таким образом, на случай французской агрессии Германия получала дополнительно двухсоттысячную армию. Впрочем, Бисмарк был не склонен переоценивать значение этого соглашения и не особо поддерживал его – на полях донесения Рейса, сообщавшего, что, по мнению Берга, теперь обеим сторонам можно будет сократить военные расходы, он написал: «Свои надежнее» ^[518]. К тому же соглашение содержало примечательную оговорку о том, что оно вступит в силу только в том случае, если к нему присоединится Австро-Венгрия, чего в реальности не произошло.