Великий Ганнибал. «Враг у ворот!»

В центре он, как и полагалось, поставил 16-тысячную македонскую фалангу. Причем сирийский царь решил ее усовершенствовать: разбив на 10 равноценных частей (50 человек по фронту и 32 – в глубину) и поставив в интервалах по два слона с легковооруженным пехотным прикрытием. Всего «вокруг» фаланги «обустроилось» 22 «живых танка». На флангах встала кавалерия, причем царская конная агема из лидийцев, фригийцев и сирийцев, тяжеловооруженные всадники типа катафрактов и наемники-галаты оказались распределены равномерно по обеим сторонам. Но справа к ним добавились легковооруженные конники, конные лучники и всадники с посеребренными щитами (что-то типа среброщитых гипаспистов Александра Македонского, но на конях), а слева – союзная сирийскому царю кавалерия разных племен и народов. Местонахождение оставшихся 32 слонов истории осталось неизвестно. В другой трактовке крылья сирийской армии выглядели еще более разношерстными

(порой очень сильно напоминающими печально памятные бесчисленные воинства персидского царя Дария Кодомана III), тем более, что разнообразно вооруженные всадники стояли вперемежку со столь же различными по вооружению пехотинцами (пращников, лучников и прочих, прочих) и 16 боевыми слонами с обеих сторон. Главным «диковинным украшением» всего этого «блестящего» воинства, безусловно, были выставленные вперед на всеобщее обозрение серпоносные колесницы и арабы на верблюдах с луками и длинными ножами-мечами.

Правым флангом командовал сам Антиох, левым – его сын Селевк и племянник Антипатр, центром – элефантарх Филипп, а легковооруженными застрельщиками Миннион с Зевксидом.

Римское боевое построение было традиционным для той поры.

Собственно римские легионы встали в центре, а по бокам от них – союзные им италийские. Справа от них расположились 2200 римской кавалерии, 800 всадников и 3000 пехотинцев пергамского царя Эвмена, а также два небольших отряда критян и тралов с легковооруженными ахейцами. Поскольку левое крыло римской армии упиралось в обрывистый речной берег, то оно было несколько слабее: здесь выстроились всего лишь 4 конные турмы. Две тысячи македоно-фракийских добровольцев остались защищать римский лагерь, а немногочисленных слонов римляне предпочли оставить в глубоком резерве, мотивируя это тем, что 16 слонам не устоять против 54 вражеских. Это подразумевает, что по военной традиции той поры слонов обычно выпускали против… слонов и численное преимущество зачастую оказывалось решающим. Римляне это прекрасно знали и не стали рисковать: опрокинутые римские слоны могли обратиться против своей же пехоты, внеся в ее ряды «разброд и шатание», что, скорее всего, привело бы к проигрышу.

Центр строя Публий Корнелий Сципион Африканский взял на себя, левый фланг поручил легату Луция матерому вояке Гнею Домицию Агенобарбу, а правый – пергамскому союзнику Эвмену II.

Ходили упорные слухи, что Сципион Африканский в сражении участия так и не принял якобы из-за болезни, уложившей его в постель. (Так ли это – проверить сегодня не представляется возможным!) Для римлян это, конечно, была большая потеря. И все же выход нашелся. Вместо не имевшего большого военного опыта Луция Сципиона руководство битвой взял на себя Гней Домиций.

Сначала Антиох бросил на правый фланг врага свои ужасные на вид колесницы, но их быстро остановили вражеские лучники, расстрелявшие… лошадей. Остатки грозного оружия помчались назад на своих всадников на верблюдах и катафрактов. Эвмен воспользовался возникшей в стане врага суматохой и неразберихой, бросив туда всю свою кавалерию, смял неприятеля.

Тем временем на противоположном крыле события развивались совсем иначе. Антиоху, возглавившему свою тяжелую конницу, удалось потеснить назад левый фланг римлян и даже попытаться проникнуть в их лагерь, но для этого у него не оказалось резервов. Только решительность военного трибуна спасла ситуацию. Всадники Антиоха были остановлены, а затем и отброшены с помощью вовремя подоспевших подкреплений из резерва. К тому же напуганные криками римских легионеров и ревом их боевых труб, слоны селевкидского царя, ставшие неуправляемыми, бросились назад и нарушили боевой порядок своих же «модернизированных» Антиохом фаланг, без разбору давя свою пехоту. Фаланги утратили свою целостность и способность обороняться: как известно, позднемакедонская фаланга была в безопасности до тех пор, пока она не сдвигалась с места. В результате воцарившейся неразберихи солдаты Антиоха обратились в паническое бегство. Сам же Антиох, вернувшийся на поле боя, увидев свои фаланги уничтоженными, понял, что битва проиграна, и тоже обратился в бегство – прямиком в свою столицу Сарды.