Великий Ганнибал. «Враг у ворот!»

Силы его таяли, а недавно навербованные в италийских городах новобранцы (например, бруттийцы и самниты) все же не могли заменить испытанных, «прошедших огонь и воду» с его отцом и зятем, африканских и иберийских ветеранов. И хотя наконец прибыло из Карфагена и высадилось то ли в Кротоне, то ли в Локрах обещанное ему воинство (4 тыс. нумидийских всадников и 40 слонов) под началом его зятя Бомилькара – отца лихого кавалериста Ганнона, но для решительного наступления этого было явно мало. К тому же привезенные слоны сильно уступали тем слонам, что в свое время перевалили с Ганнибалом через Альпы – те были ветеранами многолетних войн пунов в Испании еще со времен Гамилькара Барки и обладали бесценным боевым опытом. Тем более, что в дальнейшем подобное уже более не повторялось: больше карфагенские конвои с подмогой для Ганнибала в Италию не прорывались.

Тем временем римская армия, как в свое время заметил знаменитый эпирский полководец Пирр – кстати, то ли троюродный, то ли четвероюродный (?) брат самого Александра Македонского (!) – все больше и больше напоминала Лернейскую гидру, у которой на месте одной отрубленной головы тут же вырастали две новые. С отчаянным упорством римляне снаряжали все новые и новые легионы. Сенат, чтобы выйти из затруднительного положения, принял несколько жестких законов: у граждан выкупали рабов и призывали их в армию, провели строгую перепись населения и максимально увеличили набор воинов.

…Впрочем, из-за больших текущих потерь не все было у Рима гладко с призывом новобранцев. Молодежи не хватало! Пришлось «зачищать» сельские районы и «забривать в армию» каждого годного к ношению оружия из числа свободнорожденных, даже если он не достиг установленного призывного возраста. Так было, так есть, и так будет во все времена и у всех народов, если, конечно, они готовы воевать до последнего солдата или, как принято говорить – до победного конца…

В результате ряда энергичных мер уже через год под боевыми знаменами оказалось сначала 18, потом 23 и, наконец, 25 легионов – всего более 100 тысяч человек! Таких сил у Ганнибала никогда не было и не могло быть! Но, даже имея столь впечатляющее численное превосходство, римляне вернулись после катастрофы под Каннами к крайне осмотрительной стратегии Кунктатора: осторожно наблюдать за перемещениями противника, избегая открытых сражений.

В Риме наконец осознали, почему его полководцы постоянно оказывались в крайне невыгодном по отношению к врагу положении. Ганнибал мог строить свою стратегию на долгие годы вперед, зная, что его никто не сместит, тогда как римские главнокомандующие едва успевали завершить подготовку той или иной кампании, как им приходилось уступать свое место следующему консулу. Учитывая всю катастрофичность положения, в Риме решились на беспрецедентный шаг: начали избирать на должности консулов одних и тех же известных своей осторожностью и военными знаниями лиц, не обращая внимания на ограниченное конституцией время их правления.

Правда, не всегда это происходило в рамках закона, но царило военное лихолетье, и на некоторые «шероховатости» в Риме заведомо «закрывали глаза».

Поначалу предпочтение отдавалось хитроумному «специалисту» по «игре в кошки-мышки» с коварным пунийцем патрицию Фабию Максиму Кунктатору и его антиподу, победителю инсубров, консулу 222 г. до н. э. решительному и отнюдь небесталанному представителю простонародья Марку Клавдию Марцеллу (271–208 гг. до н. э.). Нам доподлинно неизвестно, каковы были взаимоотношения между ними, тем более что первый был аристократом, а второй – плебеем. Но, судя по всему, несмотря на полную противоположность в стиле командования (первый отличался

предельной осторожностью, а второй — исключительной дерзостью

), они прекрасно дополняли друг друга и умело координировали свои действия, когда это требовалось.

Если осторожный стратег-аристократ Квинт Фабий сыграл роль «щита» Италии, то бесстрашный рубака-плебей Марцелл заслужил гордое прозвище – «меч» Италии!