Великий Ганнибал. «Враг у ворот!»

Столь обескураживающий результат привел к тому, что абсолютно неуверенный в исходе предстоящей битвы в открытом поле, Гасдрубал предпочел ночью увести 25 тысяч своих ливийцев, нумидийцев и иберов вместе с 32 слонами на возвышенность с плоской вершиной. Это была удобная позиция: от удара с тыла ее надежно защищала река Гвадель – приток Гвадалквивира, а с фронта и с флангов крутые обрывы сильно затрудняли подъем. Но был и серьезный недостаток: отсюда было сложно вести атаку, оставалось лишь пассивно обороняться. На обрывистых террасах карфагенский военачальник выставил заслоны из нумидийской конницы и балеарских пращников, причем если последние еще как-то могли сгодиться в обороне, то кавалерия здесь была абсолютно непригодна.

Так и случилось.

Как всегда, Сципион повел дело очень энергично. Сначала один отряд римских легионеров перекрыл вход в долину, через которую в тылу у карфагенян протекала река, и лишил их воды, затем другой отряд перерезал дорогу, ведущую из Бекулы на окрестные поля. Так пуны оказались в ловушке, в которую они, впрочем, сами и забрались. Беспрепятственно форсировав реку, более чем 30-тысячная армия римлян и их иберийских союзников окружила позиции пунийцев, а затем начала массированное наступление по всем направлениям. Если легковооруженная пехота, несмотря на потери от плотного «огня» балеарских пращников, упорно карабкалась, где только можно, то тяжеловооруженные легионеры шли в атаку только по руслам высохших речек, т. е. лишь с флангов. Атаку слева возглавил сам Сципион, а справа шли солдаты под началом его правой руки – Лелия. Взятые в клещи карфагеняне сражались насмерть. В ходе жестокого боя обе стороны несли потери, но Гасдрубалу вместе с тяжеловооруженными пехотой и кавалерией, всеми слонами и, что самое главное, армейской казной удалось все же продавить сплоченной массой вражеский строй, прорваться и уйти на север Испании к отрогам Пиренеев еще в самом начале сражения. Если верить римским источникам, потери Гасдрубала среди нумидийской кавалерии и балеарских пращников, принявших на себя главный удар вражеской армии, были ощутимы: 8 тысяч погибло и 12 тысяч оказались в плену.

…Кстати

, продолжая объявленную им политику переманивания иберов на свою сторону, Сципион всех пленников-иберийцев отпустил по домам, а ливийцев и нумидийцев продал в рабство. Исключение было сделано только для Массивы – совсем юного племянника нумидийского принца Массанассы. Оказалось, что он попал в плен из-за свойственного его возрасту… любопытства! Несмотря на то что дядя Массанасса запретил ему участвовать в бою, юнец пренебрег дядюшкиным запретом. Он тайком сбежал от своих охранников, смешался с нумидийскими всадниками, но в ходе боя был сбит с коня и попал в плен. Вернув Массанассе родственника, Сципион сделал ему тонкий намек на то, что Рим отнюдь не прочь установить с ним… дружеские отношения с далеко идущими последствиями. Массанасса отличался особой сметливостью и быстро все понял и очень скоро сделает шаги в этом направлении – шаги, имевшие серьезные последствия для хода «Ганнибаловой войны»…

Сам Сципион, все еще опасавшийся подхода армий двух остальных карфагенских полководцев – Магона Баркида и Гасдрубала (сына Гискона) – будучи большим приверженцем обязательного преследования разбитого врага, на этот раз решительно отказался от преследования и, очевидно, был прав. Погонись римский полководец за ускользавшим от него противником через дикую горную страну, он не только оставил бы без прикрытия свою опорную базу на восточном побережье Испании, но и поставил бы под угрозу все свои завоевания на Иберийском полуострове. И Сципион снова, как и после взятия Нового Карфагена, ушел на зимовку в Тарракону.