Великий Годден

Я стараюсь доверять своим инстинктам, хотя они, бывает, обманывают меня. Я посмотрела на свои пальцы, желая выяснить, дрожат ли они, потом обратилась к шее: а как ведет себя она? Я чувствую, когда на ней поднимаются волоски, а это случается, если я предвижу опасность, или когда я польщена, или осознаю свою исключительность, или полна радости бытия.

Сейчас я чувствовала себя польщенной, и особенной, и полной радости бытия. Вот только где-то вдалеке вспыхнул красный свет.

13

– Кто-нибудь видел Хьюго? – Мэл, как и все мы, чувствовал себя виноватым из-за того, что младшему Годдену уделялось слишком мало внимания. Но если по справедливости, это происходило вовсе не потому, что мы не старались.

Хьюго, хочешь сыграть в шахматы? Хочешь пойти поплавать? А в магазин? Как насчет прогулки? Поможешь с ужином? Хочешь почитать книгу? Это хорошая книга, она должна тебе понравиться.

Он никогда не отвечал «да». И разве кто-то способен вынести такое число отказов?

«Нет, спасибо», – говорил он. Или просто: «Не-а», или вообще молчал и лишь иногда отрицательно качал головой, словно страдал аллергией на контакты с людьми, аллергией на нас.

Мэтти считала его социально неуклюжим, не способным общаться, слишком надменным и к тому же фриком, и было жаль, что он оказался в комплекте с Китом. Мама и Хоуп говорили, что он просто застенчив. А папа вел себя как типичный мужчина – не замечал того, что происходит у него под носом.

– Хьюго? – спрашивал он. – Да он хороший парень.

О-ох.

Отношение братьев друг к другу беспокоило меня. Мы четверо могли сражаться как дикие звери, но только за нечто обычное – за какие-то вещи, за еду, за внимание. А Хьюго и Кит, казалось, искренне не любят друг друга, хотя Кит превращал это в шутку. Хьюго же этого не делал. Если Кит входил в комнату, Хьюго вставал и уходил.

Когда Хьюго оказывался поблизости, я наблюдала за ним, но мало что видела. Иногда он ходил к морю. Иногда был в доме. Иногда читал. Иногда просто лежал на спине на песке. Большую часть времени мы его не видели, словно он надевал плащ-невидимку, и ему было совсем нетрудно затеряться в окрестностях. Он был не так интересен мне, чтобы часами размышлять, где он или чем занимался весь день.

Я пыталась нарисовать спящего в траве Гомеза, выбрав его потому, что он был единственным живым существом, способным оставаться неподвижным на протяжении какого-то времени. Я работала уже давно и так сильно сосредоточилась на своем занятии, что не заметила, что в десяти футах от меня кто-то сидит.

Он прочистил горло, и я посмотрела на него.

– Ну? – сказал Хьюго.

– Ну что? – Все-таки он был чертовски странным.

– Ты как-то странно заботишься о своей сестре.

– Ты это о чем?

– Да о том, что ты сближаешься с моим братом.

– Я с ним не сближаюсь.

Он посмотрел на меня и фыркнул.

Мне не хотелось продолжать этот спор.

– Мы с ним друзья.

– Друзья? – Он как-то безрадостно хохотнул. – Кит ни с кем не дружит. Он занимается сексом.

– Только не со мной.

Хьюго слегка пожал плечами.

– Ты совсем меня не знаешь.

– Верно. – Он покачал головой. – В этом нет необходимости.

Что это? Соперничество между братьями? Хьюго ревнует его… ко всем и вся? Я не винила его. Я бы на его месте тоже ревновала.

– А что, кстати говоря, ты тут делаешь?

– Рисую тебя, рисующую Гомеза, – ответил он, и я заметила, что в руках у него маленький альбом и ручка. И я подумала: «Ну какой идиот рисует ручкой?»

– Дай посмотреть. – Я протянула руку и очень удивилась, когда он, ни секунды не сомневаясь, подошел ко мне и протянул альбом. Набросок оказался грубым и эксцентричным, но в то же время забавным и точным.

– А я и не знала, что ты умеешь рисовать. – Чем дольше я смотрела на этот набросок, тем больше он мне нравился. И это почему-то немного сердило меня. – Я рисую не так хорошо, как ты.

Он снова пожал плечами:

– Ты рисуешь по-своему.

Я пролистала альбом. В нем были портреты всех нас – моментально узнаваемые, они заставляли тебя смеяться и в то же время смущали. Кроме того, здесь были пейзажи с неожиданными деталями: летящая черепаха, какой-то неприличный динозавр.

– О. – Я чувствовала себя уязвленной, и у меня вызвало раздражение, что он не озаботился обнаружить свой талант раньше. Вот она я, собираюсь устроить из рисования шоу и поговариваю о поступлении в художественную школу, и тут он показывает мне альбом с такими рисунками. Сделанными ручкой.

– Это так характерно для тебя, – сказала я.

Он, казалось, был искренне удивлен:

– Что?

– Ты не говорил нам, что умеешь рисовать.

Он уставился на меня:

– Так вы не спрашивали.

– Ты понимаешь, о чем я.

– Нет. – Он какое-то время изучал свои руки, и я с удивлением увидела, что они у него дрожат. Я не могла понять, что выражает его лицо, и это было неудивительно, поскольку я никогда не могла понять, что оно выражает.

– Я чем-то обидел тебя? – наконец спросил он. – Со всеми остальными ты ведешь себя нормально.

– Обидел меня? Ну, вообще-то, да. Обидел. Тебе здесь не нравится. Ты ни с кем не разговариваешь. Ты подсматриваешь за нами…

– Подсматриваю?!