Великий князь

- Архипка, городовой стрелец, сирота. Родитель его вроде как в боевых холопах у кого-то из помещиков служил, да лет пять назад вместе со своим боярином и сгинул...

Постаравшись припомнить что-нибудь еще, сотник замолчал, а потом едва заметно хмыкнул:

- В сотню просился.

Позади царевича звучно фыркнул Аким Канышев, умиляясь такой наивности. Ни мастерства, ни славы воинской, рода низкого, только-только от сохи - а туда же, в постельничие стражи лезет!

- Ну и как он?

Словно отвечая на вопрос царевичева наставника, служивый вновь отправился отдыхать на землю - под неслышимые, но явно обидные смешки своего противника. Который, впрочем, легко уступил "чучело" подошедшему десятнику. А что, начальство тоже люди, и тоже веселиться любит!

- Староват.

С явным сожалением (и вместе с тем одобрением) оглядев воротного стражника, в какой уже раз вздевшего себя на ноги, главный царевичев охранитель подвел черту:

- Его бы лет с пяти в обучение - тогда был бы рубака не хуже моих. А так... Только в стрельцы и годен.

"Хм, а служивый-то амбициозен, упорен и терпелив. Прекрасные качества для любого исполнителя... Ладно, пороха нюхнул, свиту выгулял, пора до дому, до хаты".

Внешне все выглядело так, будто наследник разом потерял интерес к продолжению своих "пострелушек".

- Пожалуй, на сегодня довольно.

Шагая сквозь моментально возникшую суету и торопливые сборы, царевич прикинул несколько вариантов использования так удачно подвернувшегося Архипки, и легонько кивнул - сам себе.

- Адашев.

Княжич Скопин-Шуйский, уже примерившийся было придержать стремя для своего господина, недовольно дернул щекой - и послушно отошел в сторонку, даже не пытаясь подслушать.

- Димитрий Иванович?

Долговязый Тарх глядел так, что сразу становилось понятно - что бы там ему ни приказали, умрет, но сделает.

- Возьмешь "чучело" себе в услужение.

Оставив Адашева позади, тверской князь вместе со своей стражей и свитой, без особой спешки добрался до своей резиденции, затратив на путь всего пятнадцать минут. Шел бы один, пехом и напрямик, то и в половину этого срока уложился бы - но... Наследнику трона Московского и всея Руси полагается передвигаться только конно, только по главным улицам, и в окружении приличествующей ему свиты и охраны. Иное же - невместно, ибо умаляет его высокое достоинство.

"Батюшке на иных придворных церемониалах и вовсе шагу не дают ступить по голой земле - коврами, гобеленами да тканями дорогими путь устилают. Один стремя придержит, другой повод подаст, третий царского скакуна за уздцы ведет - и попробуй откажись от этих помогальников. Сразу такие вопли начнутся о попрании вековых традиций и извечных боярских прав и привилегий!.. Тьфу!".

Впрочем, по сравнению с женской половиной царской семьи, царевичи пользовались чуть ли не полной свободой. Потому что, к примеру, при прогулках за пределами Теремного дворца им не надо было наряжаться в тяжеленное платье, ткань которого почти не сгибалась от обильной золотой вышивки и драгоценных каменьев. Не надо было цеплять на себя множество украшений. И уж точно отсутствовала необходимость скрывать от подданных лицо за полупрозрачными кисеями и общаться с окружающим миром исключительно посредством доверенных челядинок.

"Неудивительно, что сестра при каждой удобной возможности сбегает из женской половины дворца. Так. А это что за новость?!?".

Остановив Уголька у красного крыльца княжеского терема, Дмитрий мельком и вполне привычно просканировал окружающих на предмет необычных или слишком сильных эмоций - после чего изрядно удивился, почувствовав исходящий от встречающей его Авдотьи сердечный интерес. Проверил еще раз, различив в ее эмоциях нотки почти незаметной влюбленности, удивился еще сильнее, только со знаком минус - и только после этого догадался оглянуться.

"Ага. Сотник постельничей стражи, Бутурлин, городовой боярин и наставник Аким. Остальные стоят дальше. Ну, и кто именно?..".

Увы, разгадать столь занятный ребус сходу не удалось - потому что от ворот, вместе с предупреждающими криками показался царский гонец и два его охранителя. Замызганная одежда, усталый вид, и особое выражение лица молчаливо свидетельствовали об особой важности доставленных им вестей.

"Надеюсь, все живы и здоровы, и отец не приготовил мне никакого спешного поручения...".

Хрустнув алой сургучной печатью с оттиском единорога, наследник в полной тишине вчитался в содержимое небольшой грамотки, украшенной весьма узнаваемой тугрой великого государя.

- Хм!

Стянув с пальца кольцо с мелким изумрудом, удельный тверской князь кинул его гонцу, одновременно с этим вливая капельку силы в потускневшие Узоры как самого вестника, так и его охранников. Аккуратно свернул грамотку, вернул ее в тул, после чего едва заметно улыбнулся:

- Рига пала! Повелеваю устроить по сему поводу праздничное веселие!